Форум » Навигацкая школа » Честь берегут смолоду, как платье снову » Ответить
Честь берегут смолоду, как платье снову
Иоганна: Во время одного из занятий в фехтовальном зале Алёша Корсак незаметно сбегает, чтобы получить стипендию, но выясняет, что деньги ему уже в третий раз отказываются выдавать. Друзья Корсака уверены, что это дело рук штык-юнкера Котова, с которым у него напряжённые отношения. Несмотря на то, что Алексей боится предстоящего разговора с Котовым, друзья уговаривают его наконец сходить к нему и научиться отстаивать свою честь. А тем временем у стен Навигацкой школы останавливается карета, в которой прибыли две дамы... Время действия: весна 1741 г. Участвуют: Александр Белов, Павел Горин, Алексей Корсак, Никита Оленев, Анастасия Ягужинская; штык-юнкер Котов (игротех).
Ответов - 25, стр:
1 2 All
Павел Горин: - Да уж... - вздохнул облегченно Павел, оказавшись за дверью. Для них четверых урок на сегодня был окончен. Однако, кто знает, что придумается крайне изобретательному французу дальше, на последующих занятиях? Какое "поощрение" он выдумает им за побег? Но одна голова хорошо, а четыре - еще лучше, потому как-то все уладится. А пока... Друзья вместе отошли от дверей и остановились у лавки, приставленной к стене. За дверями по-прежнему слышался звон шпаг, крики француза, но здесь пока их никто не побеспокоит. Прохаживаясь рядом с Алешкой, Сашей и Никитой, Горин от нечего делать то собирал отточенным острием шпаги клубки паутины со стен, то останавливался, осматриваясь вокруг. Вдруг взгляд его упал на помятый лист бумаги, исписанный затейливым почерком. Нагнувшись, он поднял его и стал изучать, внимательно рассматривая в полутьме. Кое-где чернила были размазаны, завитушки и изгибы букв отличались размерами одна от другой, словно писавший это был достаточно пьян. Но тем не менее, можно было различить некоторые фамилии, а в заглавии - что-то о деньгах, предназначенных отрокам за прилежную учебу и старания в науках. Почерк был котовский, да и кроме того, по школе ходили слухи, что любит штык-юнкер прикладываться к бутылке. А другим состоянием и нельзя было объяснить его частый бессвязный бред на занятиях, когда, принимаясь излагать суть науки, он внезапно морщился, запинался на каком-то из слов, выведенных в книге и прерывался. Далее следовали слезы и воспоминания о домишке, в котором приходиться ютиться и о том, как штык-юнкер завести хочет двух гончих, а также о прочих безделицах... И неужели он в нетрезвом состоянии обронил черновик списка здесь? Краем уха уловив слова Белова, Горин подтолкнул локтем князя и показал ему свою находку, передав прямо в руки. - Гляди, Никита... Что ж ценности такие под лавками-то разбрасывать? - и, пока тот изучал помятый основательно список, Пашка решительно заявил, - Белов прав и я решительно его поддерживаю! Кроме того, Алешка, запомни - это - вопрос твоей чести! До каких пор в театре флейтировать? А здесь надо постоять за себя!
Алексей Корсак: - Чести? Знать бы еще что это такое, - грустно усмехнулся Корсак. Слово "честь" слышать ему приходилось неоднократно, особенно от Белова. Вот только в смысл его он так до конца проникнуть не смог, а если быть честнее то и не пытался. Нет, Алешка, разумеется, понимал что есть честь, но как-то расплывчато. А вот отвращение к театру, напротив, было весьма острым, не отступающим ни на мгновение. Ходил туда юноша как на каторгу, если бы не постоянная задержка стипендии, он бросил бы театр, не задумываясь и уж точно не жалея. Вот и сейчас упоминание о флейтировании больно кольнуло гардемарина, Корсаку пришлось стиснуть зубы, дабы сдержаться и чего доброго не наброситься на друга. - Дался тебе театр, Горин... Где-то в глубине души молодой человек был полностью согласен с друзьями. Котову частенько хотелось съездить по наглой роже, но от подобного безрассудства удерживал страх перед неотвратимым наказанием: розгами здесь точно дело бы не кончилось. - А толку, толку, Паша? Я наперед знаю, что мне скажут: не прилежен к наукам, не сдержан.
Павел Горин: - Мы рядом будем! - заверил Павел, похлопав Корсака по плечу, - но разобраться тебе с ним надобно! Ну негоже это терпеть, ни в коей мере! Честь - это достоинство твое... И его надобно защищать! А что там гласят уложения государей на эту тему, Никита? Последние слова относились к молодому князю, который пока не отзывался, рассматривая в задумчивости котовский черновик. Горин толкнул его локтем в бок и сделал выразительные глаза: мол, просыпайся друг и возгласи нам уже свое мудрое слово. А вот если пораздумать так, то и зря, быть может, наговорил он Алешке про театр. Павел прекрасно знал все обстоятельства, побуждавшие его друга к занятиям лицедейством. Знал он и то, что тихий Алеша Корсак способен вспыхнуть словно спичка от одного неосторожно брошенного слова. Даже поговорка такая ходила по школе: "Козла бойся спереди, коня сзади, а тихого Алешу Корсака со всех сторон". А пока Павел посмотрел уверенно на Белова. - Сашка, ну поддержи хоть ты! До каких пор Алешке терпеть подобные издевательства?!
Александр Белов: Саше совсем не нравился настрой Корсака. Похоже, он и не думал постоять за себя, когда это было нужнее всего. Котов совсем обнаглел, явно издевается над Алешкой, а тот и ухом не ведет. Нет бы пойти да выяснить, по какому праву ему одному третий месяц не выдают стипендию, так он отнекивается! А сам еле концы с концами сводит, только молчит. Даже в театр этот чертов подался, чтобы хоть какой-то заработок был. Сам это дело ненавидит, а терпит, стиснув зубы. И правда, до каких пор по сцене плясать, нежную барышню изображая? А там еще и благодетельница Бестужева, у которой свой интерес до Алешки... Корсак обозлился при упоминании о театре, и Саша с сочувствием вздохнул. Он был согласен с Пашкой до последнего слова: долго так продолжаться не может. Но зная, как может рассердиться вспыльчивый друг, не стал лишний раз об этом говорить. - Ты пойми, Алешка, не в деньгах дело... Не только в них. Ты за себя постоять должен, а не молчать каждый раз. Эти вечные котовские придирки к тебе оскорбительны. В конце концов это дело чести. Либо ты его поставишь на место, либо он тебя изведет. А терпение у тебя не железное... Только тут Белову в глаза бросилась записка у друзей в руках. Пока Никита изучал находку, Саша вопросительно посмотрел на Горина: - А это что такое, Пашка? Ты где эту бумажку нашел? Ну-ка покажи...
Никита Оленев: Признаться, неожиданное появление учителя возле четвёрки почти покинувших фехтовальный зал гардемаринов было, мягко говоря неожиданно. Никита уже готовился нацепить на себя виноватое выражение лица и вернуться к занятиям, но не тут-то было: то ли господин Мертье был в слишком хорошем настроении, то ли ему всё попросту надоело, но препятствовать желанию учеников освободить себя от урока раньше времени он не стал. Даже поспособствовал этому, правда, в своей, особой манере, не забыв осыпать Оленева и его друзей приёмами прежде, чем выставить за дверь. Как-то даже нехорошо получилось… Хотя, было глупо предполагать, что мы уйдём незамеченными. – Мысленно заключил князь, глядя на закрытую дверь, после чего всё его внимание снова принадлежало друзьям, а если быть точнее, то одному из них, упрямо не желавшему идти к штык-юнкеру за объяснениями по поводу стипендии. – Алёшка, мы прекрасно понимаем твоё нежелание идти к Котову. Он не самый понимающий преподаватель из всех, однако молчать и покорно терпеть такое отношение к себе – неправильно, и то, что «театр прокормит», не является оправданием, – ответил на отговорку друга Оленев, после чего вопросительно взглянул на Горина. В чём дело, Пашка? Лучше бы ты сейчас не меня толкал, а помог Корсака уговорить, – произнести всё это вслух Никите помешали слова гардемарина, давшему молодому князю какой-то помятый лист бумаги, после чего, словно почувствовав, поддержал Белова и высказал своё мнение на счёт всей этой ситуации. Бедный Лёшка, в меньшинстве оказался… Эх, ладно, посмотрим, что там мне Пашка подсунул. – С этой мыслью Оленев принялся изучать то, что некогда беспечно лежало на полу и никого не трогало, и чем дольше он пытался разобрать то, что там было написано, тем яснее становился факт того, что Горин нашёл список тех, кому полагалась стипендия. – Возможно, никто и не разбрасывал эту ценность, а попросту потерял, – пожав плечами, произнёс Никита, после чего продолжил. – Хотя по помятому виду списка этого не скажешь… Может быть Котов, в очередной раз напившись, написал сие, а после прочёл, вспомнил о провинностях некоторых лиц и, поддавшись гневу хмельному, смял несчастный лист бумаги и выбросил его с глаз долой, а протрезвев, написал то, что Лёшка имел честь лицезреть тогда, когда улизнул из фехтовального зала. – Лишь после того, как высказывание на счёт найденной товарищем бумажки, было закончено, Никита вспомнил о вопросе Горина, который проигнорировал лишь потому, что был слишком увлечён изучением списка, но ведь ничто не мешает исправить это и ответить сейчас? Тем более, что тема разговора не особо-то изменилась. – Что говорят, спрашиваешь? А говорят, согласно уложению государя Алексея Михайловича о чести и бесчестии от 1649 года, они следующее, – прервавшись для того, чтобы откашляться и принять важную позу для цитирования столь важного документа, молодой князь продолжил. – Честь — суть твое достоинство, как ты его понимаешь... И если ты видишь неуважение достоинства твоей личности, — на этом моменте голос Никиты даже зазвенел, — то это надобно пресечь! — И, рубанув воздух резким взмахом руки, Оленев улыбнулся, произнеся. — Проще говоря, честь берегут смолоду.
Алексей Корсак: - Как платье снову, - едва слышно закончил за друга поговорку Алексей. - Знаю, сто раз слышал и про уложение тоже. Все понимаю, все. Но и вы поймите, что поступок сей ни к чему не приведет. Разве что роз добавят. Корсак не просто оказался в меньшинстве, он оказался одни на один со своим мнением, со своими обидами и сомнениями. Только вот друзья говорили дело, да и на их поддержку можно было рассчитывать. Только какая она должна была оказаться эта поддержка? Стоять под дверью кабинета, вслушиваясь в гневные крики Котова? Самим вмешаться? Но вмешательство влекло наказание и для них троих, как сообщников или подстрекателей. Этого Корсак не желал, не мог допустить. Если уж отвечать за содеянное, то только ему самому. Да и касалась невыплата стипендии, по сути, только его самого. - Вы хоть понимаете, что повторное наказание будет грозить не только мне? А если и вас накажут? - Алешка предпринял последнюю попытку отговорить товарищей или уговорить не выполнять задуманное. Впрочем на успех, молодой человек не рассчитывал вовсе. - Я же себе никогда не прощу!
Павел Горин: - Розги, розги... - проворчал Горин, поглядывая на своих друзей, - Котова бояться - за стипендией не ходить... Авось ситуация переменится... Эти вечные придирки воистину оскорбительны. Интересно, как начальство относится к Котову? Ну как-то же должно это все закончиться? Может, другого учителя пришлют, посмышленее, более знающего и менее пьющего... Павел поморщился, вспоминая, как на уроке Котов остановился рядом с ним, продолжая свой бесконечный разговор обо всем и ни о чем. Как повеяло тогда на гардемарина таким стойким и резким винным запахом, что захотелось тут же упасть под лавку. Конечно, они с друзьями и вино, и квас потребляли, посиживая вечерами и болтая о своих делах. Но умеренно же! Брр... И почему нельзя найти нормального учителя?! - Да уж... Избавил бы нас кто от этого Котова... - произнося это задумчиво вслух, Павел и не представлял, столь скоро воплотятся его слова... Однако сейчас не нужно было медлить. - Айда к Котову, гардемарины? По-моему, все уже и так ясно, мы только время теряем... Алешка, ты главное, не беспокойся! - он ободряюще похлопал друга по плечу и потом посмотрел на Сашу с Никитой, желая их поддержки. - Пойдемте же скорее!
Александр Белов: - Дай-ка сюда, Никита, - не дожидаясь ответа друга, Саша выхватил у него помятый черновик. - Много чести этим пьяным котовским запискам, чтобы сидеть над ними добрую четверть часа. Пашка дело говорит, надо идти прямо сейчас! Белов не любил откладывать дела в долгий ящик. Если уж чего надумал, так не разглагольствовать надобно, а делать сию минуту. А уж тут и думать нечего, надо поставить штык-юнкера на место и положить конец его вымещениям зла на Алексее. - Видали, сэры? Попробовали бы мы залить глаза и на занятия явиться - неделю бы потом спины да бока заживали! А Котову хоть бы что... Как привяжется спьяну на пустом месте, а нам потом расхлебывать, - юноша с силой скомкал лист бумаги и потряс кулаком над головой: - Пойдем, Алешка, потребуешь справедливости у этого негодяя! А Корсак-то все мимо ушей пропустил... Как топтался на месте, так и топчется. Саша порывался добиться справедливости и надеялся, что его боевой дух придаст другу решительности. А Корсак только замялся да головой замотал... Да еще отговаривать товарищей взялся! - Вы хоть понимаете, что повторное наказание будет грозить не только мне? А если и вас накажут? Белов терпел долго и боялся обидеть Алешку резким словом. Но эти уговоры пойти на попятную подействовали на него, как искра на спичку. - Сколько можно бояться, Алешка! Ты же дворянин! Ты без малого офицер! Для чего тебе шпага на боку? Это тебе не реквизит таскать! Опомнись, Алешка, ты первым делом за честь свою должен бороться, а не краснеть, как девица... На тебе же мундир, а не юбки с кружевами! Юноша чувствовал, что далеко зашел, а остановиться уже не мог. Обидно стало за Корсака, который мог бы восстановить справедливость, а вместо этого дрожал и краснел, готовый скорее дать деру, чем постоять за свою честь. Коль разобраться, так давно уже пора было это сделать, а Лешке все духу не хватает...
Алексей Корсак: "Опомнись, Алешка, ты первым делом за честь свою должен бороться, а не краснеть, как девица... На тебе же мундир, а не юбки с кружевами!" - повторил про себя слова друга Корсак. Слова обидно и больно обожгли, словно по коже прошлись раскаленным железом. Но сей раз юноша промолчал, стиснув зубы. Белова остановить было невозможно, когда речь заходила о чести и достоинстве личности, а князь с Гориным почти всегда вставили на сторону Александра. Вот как и сегодня. Алешка до боли выпрямил спину, приподнял подбородок. Он точно знал, что не является обладателем такой горделивой осанки, как Сашка, и нет у него такой стати как у князя Никиты, но все же Корсак преобразился, глаза светились уверенностью. Он долго сопротивлялся, но не друзьям, он боролся с собой. И желание восстановить, наконец-то, справедливость победило покорность установленным правилам да страхом перед наказанием. - Идемте, поговорим с Котовым! - он резко развернулся и направился вперед по коридору, не оборачиваясь, но уверенный, что трое гардемаринов следуют за ним.
Никита Оленев: Не в упрёк друзьям будет сказано, однако Никита не мог пусть даже мысленно и самому себе не заметить того, что Сашка и Пашка слишком давили на беднягу Корсака своим боевым настроем и желанием восстановить справедливость. Нет, разумеется Оленев разделял их мнение и тоже считал необходимым отправиться к Котову и узнать о причинах, по которым их другу отказано в стипендии, однако всё же им всем следовало подойти к этому вопросу… Осторожнее? Хотя, если подумать, то именно так всё и начиналось: никто не напирал и гардемарины старались спокойными словами и доводами убедить Алёшку сходить к нерадивому штык-юнкеру, однако нерешительность с возможной примесью ощущения, что гораздо легче и безболезненнее принять и смириться с подобным, судя по всему, делали своё дело. А в свете этого следует признаться, что когда «мирные пути» очевидно бесполезны, не остаётся ничего другого, кроме как настоять на своей правоте и не оставить нашему бедному другу иного выбора. Вот он и сам уже согласен, даже не возражает против нашей компании. – Мысленно заключил гардемарин, глядя на своего решительного друга, отправившегося навстречу справедливости и розгам, причём последнее, возможно, к радости учителя фехтования, выставившего четвёрку друзей из зала. – Ну а чего ты хотел от него, Сашка? Котов знает и пользуется своей безнаказанностью, ожидать от него чего-то другого с нашей стороны по меньшей мере странно, и момент со стипендией – очередная его прихоть, трезвая или пьяная уже не столь важно, однако если против первого мы бессильны, то воспротивиться и добиться своего в случае с нашим другом вполне можем. Идём, пока Алёшка не исчез вдали коридора. – Произнёс Никита, обращаясь к Сашке, после чего последовал вслед за Корсаком.
полная версия страницы