Форум » Навигацкая школа » Честь берегут смолоду, как платье снову » Ответить
Честь берегут смолоду, как платье снову
Иоганна: Во время одного из занятий в фехтовальном зале Алёша Корсак незаметно сбегает, чтобы получить стипендию, но выясняет, что деньги ему уже в третий раз отказываются выдавать. Друзья Корсака уверены, что это дело рук штык-юнкера Котова, с которым у него напряжённые отношения. Несмотря на то, что Алексей боится предстоящего разговора с Котовым, друзья уговаривают его наконец сходить к нему и научиться отстаивать свою честь. А тем временем у стен Навигацкой школы останавливается карета, в которой прибыли две дамы... Время действия: весна 1741 г. Участвуют: Александр Белов, Павел Горин, Алексей Корсак, Никита Оленев, Анастасия Ягужинская; штык-юнкер Котов (игротех).
Ответов - 25, стр:
1 2 All
Александр Белов: Занятия в рапирном зале почти на самом верху Сухаревской башни никогда не проходили без приключений. Во первых, потому что учитель фехтования, господин Мертье, был сам по себе забавным: это был усатый и бойкий француз, который имел привычку во время занятий бегать по залу и громогласно отдавать приказы. При этом он еще часто фыркал в усы, и потому был страсть как похож на задиристого кота. А вдобавок ко всему прочему, француз своеобразно говорил по русски, и мог вполне серьезно ввернуть что то такое, отчего курсанты не выдерживали и дружно давились от смеха. А во вторых, фехтование здорово разряжало уныние, навеянное скучными математическими науками: так здорово было после долгой и нудной лекции выбраться в зал и как следует размяться! Юные курсанты с радостью брались за шпагу и старательно фехтовали под руководством боевого господина Мертье. А поскольку в зале наступала неразбериха, то при желании можно было незаметно выскочить за дверь по своим делам. Даже если господин Мертье это замечал, то никогда не наказывал беглецов: поворчит, пофыркает да и отвлечется, снова отдавая свои резкие команды. На этот раз в пару Саше Белову достался Алеша Корсак. Молодые люди по команде учителя скрестили шпаги и приступили к занятию, отрабатывая уже знакомые им приемы нападения. Обычно Корсак вовсю старался и орудовал клинком в полную силу, а тут его вдруг как подменили... Саша заметил это почти сразу. Рассеянность друга сбила его с толку, а когда Алексей отвернулся, и шпага Белова чуть не задела его плечо, стало уже не до шуток. Юноша решил пока сбавить ритм и наносить Корсаку более щадящие удары, а сам негромко спросил: - Что случилось, Алешка? Куда ты все время поглядываешь? И тут, как будто в ответ Белову, за спиной скрипнула дверь. Один из курсантов вошел в зал и вернулся к своему напарнику, который незаметно дожидался его в стороне. Только первый вернулся, второй сразу же выскочил в приоткрытую дверь, пока господин Мертье не начал ругаться.
Алексей Корсак: Молодой Корсак отражал выпады своего напарника. Но отражал больше машинально, также машинально и сам атаковал, все благодаря ежедневным тренировкам. Мыслями юноша был отнюдь не в рапирном зале. По сути фехтование не являлось любимейшей дисциплиной. Сам Алексей, в недавнем прошлом обыкновенные деревенский паренек, мало ассоциировал себя с благородным оружием дворянина. Но посещение уроков являлось обязательным и их пропуск строго карался. Но обычно Алеша полностью сосредотачивался на шпаге, контролируя каждое движение руки. Обычно, но только не сегодня. Нынче он лишь вымещал на несчастном предмете всю свою злобу и гнев. И тому была весьма весомая причина: ему опять задержали выплату стипендии, вернее не ему одному, и нынче должны были вывесить новые списки тех, кому причиталось выплатить долги. - Никуда, - огрызнулся было Алешка, но тут же опомнился - перед ним стоял друг и с беспокойством поглядывал на него. - Мне выйти надо. Очень! Списки проверить.
Александр Белов: Саша в ответ только кивнул с пониманием. Он понимал, что Корсак зол не на него, и за колючий ответ не обиделся. Разве что шпаги Корсаковой лучше остерегаться, когда она ему под горячую руку попадает - того и гляди забудет, что перед ним друг, а не настоящий противник. Хорошо, что Алешка - парень отходчивый, если и вспылит, то быстро опомнится. Только что одним взглядом готов был заколоть, а тут уже смотрит на Белова испуганно, словно извиняется. - Понимаю, Алешка! Беги давай, только быстро. Прикрою тебя, - пообещал юноша и стал постепенно передвигаться ближе к двери. Оттуда крикливый мусье не заметит, кто из них с кем да как дерется, и улизнуть будет проще. Курсанты перед ними звенели скрещенными шпагами, отрабатывали прямой выпад с уколом и опять вызывали у француза-фехтовальщика недовольные крики. Саша заметил, что учитель остановился у второй пары курсантов и стал отчитывать их с пристрастием. - Беги, Корсак! Удачи тебе! - бросил Белов другу и подтолкнул его к двери, пока мусье отвлекся. Как только Алексей выскочил в коридор, Саша постарался незаметно отойти к ковшу с водой. От жары и переживаний пить хотелось ужасно... Юноша сделал несколько глотков и стал смотреть, кто на этот раз попал под раздачу. Он помнил, что Никита с Пашкой сегодня были как раз в ближних рядах к учителю, и подумал, что на сей раз жертвами праведного гнева г-на Мертье рисковали стать именно они.
Алексей Корсак: Алешка кивнул, окинул взглядом зал, дабы еще раз убедиться, что на сей момент бдительное око наставника г-на Мертье направлено не в их сторону. Убедился и быстро скрылся за массивной дверью. В коридоре царила тишина. Удивляться не приходилось - занятия были в самом разгаре, учителя настойчиво закладывали в головы нерасторопных по их мнению отроков-курсантов знания. Корсак ступал быстрым, но легким шагом - видеть его здесь не должны, и очередную порцию порки получить не хотелось. Корсак еще раз скользнул взором по списку. Его фамилия на листке не значилась. Опять! Алексей и не надеялся на выплату задолженности, но ярость от обиды, несправедливости буквально захлестнули молодого человека. Не в силах сдержать чувства он с ожесточением ударил по стене кулаком. Положенная каждому курсанту в месяц стипендия была отнюдь не огромной, а весьма и весьма скромной, позволяя едва сводить концы с концами. Помощи от матушки ждать не приходилось. Попросту не помереть с голоду Алеше помогал театр, уже порядком надоевший. И еще... еще подарки весьма знатной покровительницы, от которой Корсак с удовольствием бы отказался. В рапирный зал Алешка вернулся в удрученно-мрачном настроении. Меньше всего ему хотелось фехтовать, но выбора не было. Похоже его отсутствия пока что не заметили.
Павел Горин: Сегодня в крикливом учителе-французе, кажется, соединились все самые противоречивые чувства и высокие нотки повелительного голоса, в громкости и вибрации которых он с удовольствием упражнялся на курсантах, ходя меж фехтующих пар и попеременно раздавая им оплеухи или другой рукой, державшей шпагу, делая выпад и показывая отточенные до изящества движения. Навыки столь знаменитой школы фехтования пока были недоступны, по мнению месье, вечно голодным и ленивым ученикам, потому и понукал он их старательно и активно. Павел стоял в паре с Никитой и успешно пока отражал удары, которыми осыпал его молодой князь. Француз, проходя мимо них, бросил на них взгляд, но ничего не произнес и двинулся дальше. Вскоре его голос распекал уже других фехтовальщиков, а Пашка пока оглянулся, ища глазами, где Белов и Корсак. Саша выпустил Алексея и сам пока притаился у дверного косяка, рядом с ковшиком с водой, разгоряченно глотая ее. Что же творится? Несколькими днями ранее Алеша уже жаловался друзьям на задержку стипендии. Но странно, другим курсантам она всегда приходила вовремя, Корсака же миновала стороной, словно капризная ветреная Судьба. И так и второй раз, и, вероятно... третий?.. - Никитос, что происходит, ты хоть понимаешь? Алешка снова пошел проверять стипендию? - спросил Горин тихо у князя и снова покосился в сторону, ища взглядом теперь уже учителя.
Жак: Устраиваясь в Навигацкую школу в качестве учителя фехтования, Жак и представить себе не мог, что от его хвалёного хладнокровия не останется и следа: одно дело обучать небольшие группы из двух-трёх молодых людей, но иметь дело с двенадцатью юношами было задачей посложнее. Бесспорно, они были талантливы и лишь немногие осваивали новые приёмы нападения и защиты со скоростью улитки, но чёрт возьми, неужели так сложно быть хоть чуточку внимательнее?! Мертье только и успевал замечать неожиданное исчезновение одного курсанта, затем его появление, за которым следует пропажа другого. Ходят туда-сюда без конца и края. – Мысленно констатировал учитель фехтования, фыркнув и направляясь к паре нерадивых учеников, дабы отыграться на них за проделки учащихся. – Ещё раз замечу, сделаю укол шпагой в одно место, будут знать, как шататься без дела. Или вон, повешу на этой сетке… – Что у тебя в руках? Что у тебя в руках, я спрашиваю! Ты кочергой учишься размахивать, или шпагой? Да тебя с такой техникой и палубу драить никто не возьмёт! Быстро взял шпагу в руки и повторяй всё заново! – После очередного выговора Жак мельком осмотрел фехтующих в первых рядах гардемаринов, у которых, благо, дела обстояли не так плохо: пусть не идеально, но есть надежда, что к концу занятия ученики всё запомнят и в случае реальной угрозы даже смогут выжить. Если не будут стоять и опустошать бочку с водой, как это сейчас делает Белов. Вот же… Пару минут назад было столько усердия, а теперь прохлаждается! Ну Белов, сейчас я тебе… – Довести мысль до конца Мертье помешал материализовавшийся в зале ученик. – Корсак, сколько можно болтаться? Быстро в строй, разгильдяй ты эдакий! – Отвесив юноше подзатыльник, отведя душу подобным образом, мужчина вручил гардемарину шпагу и встал возле двери, чтобы свести к нулю новые вылазки учащихся, по крайней мере до тех пор, пока его вновь не отвлечёт чья-то выходка.
Никита Оленев: Похоже, некоторым вещам суждено не меняться и оставаться такими, как они есть, и хоть бы одна крохотная мелочь стала бы в них новой! Но увы, как на уроках, посвящённых математическим наукам, Никита не смог избежать погрешности во время расчётов, так и на уроке фехтования не могло обойтись без криков господина Мертье, считавшего, что перспектива быть хуже уборщика должна мотивировать гардемаринов к вниманию и большему изяществу в обращении со шпагами… А поскольку молодой князь не горел желанием стать очередным объектом недовольства учителя, то усердно старался, нанося различные удары своему напарнику. Может быть, в конце занятия Горин вряд ли скажет Никите «спасибо» за такие старания, но по крайней мере они не привлекают к себе особого внимания, а там как знать, вдруг похвалят? Будучи сосредоточенным на фехтовании, Оленев не заметил того, как Алёша покинул рапирный зал, поэтому об исчезновении друга он узнал только тогда, когда услышал тихие вопросы напарника. – Не понимаю, Пашка, поэтому удивлён не меньше твоего. – Также тихо произнёс в ответ юноша, слегка пожав плечами, после чего продолжил. – Скорее всего, именно за этим он и отлучился, но думается мне, что нашего друга и на этот раз ничего не ждёт. – Никита уже было хотел предложить Горину узнать всё у Белова, когда помимо звона шпаг по залу донеслись очередные недовольства учителя фехтования, направленные на Корсака. – Вот и Алёшка, лёгок на помине. Давай попробуем приблизиться к нему и поговорим. Хотя по мрачному лицу Корсака и так всё видно – ничего ему не дали. Снова. – Мысленно дополнил свой ответ молодой князь, взглянув на друга, после чего краем глаза заметил, что господин Мертье решил предупредительно занять оборонительную позицию возле двери: значит, придётся говорить здесь и стараться совмещать это дело с фехтованием, да будет удача на их стороне.
Алексей Корсак: Корсак неслышно вздохнул: раннее суждение оказалось беспочвенным и весьма опрометчивым, его отсутствие заметили, подтвердив это сердитым окриком и подзатыльником. Но на сей раз все было заслуженным, а, следовательно, не так уж и обидно, к тому же не шло ни в какое сравнение с очередной невыплатой стипендии. Господин Мертье приказал поменять партнеров, и, к полнейшему неудовольствию Алексея, его напарником вновь оказался Белов. Значит, Алешке предстояло объясняться, рассказывать, вот только говорить в сию минуту хотелось меньше всего. Молодые люди встали в позицию. Алешка нервно пошевелил пальцами левой руки и принялся атаковать. Вопросительный взгляд Саши он проигнорировал, пытаясь сосредоточиться на фехтовании. Впрочем, он и не надеялся, что друг промолчит, не предпримет ни единой попытки выяснить причины подавленного настроения товарища, точнее, подтвердить свои подозрения. Краем глаза Корсак уловил осторожное продвижение к их паре еще двоих друзей.
Александр Белов: Алексей долго не показывался, и Саша уж было начал волноваться. Тут могло быть одно из двух: или стипендию наконец соизволили выдать, или кто-то подловил курсанта, в учебное время болтавшегося по всей школе. Только бы первое! Только бы первое, - тревожно думал Саша и жадно опустошал ковш с водой. То ли друг и вправду долго не возвращался, то ли Белову так казалось... Его взгляд беспокойно метался от двери к фехтовальному залу и обратно, пока наконец не наткнулся на недовольную усатую физиономию господина Мертье. Тот так угрожающе сверкнул глазами, глядя на Белова, что юноша аж поперхнулся и поскорее убрал ковш от греха подальше. И тут как раз вовремя в зал проскочил Корсак, надеясь остаться незамеченным... Поздно! Зоркий глаз господина Мертье тут же заметил нерадивого ученика, и Саша понял, что на сей раз бедствия не миновать. Подлетев к Алешке, француз отвесил ему щедрый подзатыльник и вручил обратно шпагу. Курсанты снова разбились по парам, и Корсак опять оказался противником Белова. А ему только того и надо: как раз самый удобный случай расспросить, что да как... Хотя по мрачному лицу друга и так было ясно, что сходил он впустую. Только лишний раз гнев крикливого месье на себя накликал... Саша охотно начал бой, на этот раз не только с душевным рвением, но и с желанием доказать учителю, что не такой уж он и болван, как тот пару минут назад изволил подумать. Шпагой он владел неплохо и надеялся, что это поможет ему загладить свою вину за недолгое безделье. А пока господин Мертье отошел подальше, и звон скрещенных шпаг заглушал другие звуки, юноша попытался заговорить с Корсаком. - Ну что, Алешка? Рассказывай, где был! Деньги-то получил? - вполголоса спросил Белов, искоса посматривая на учителя. Тот как раз отвлекся, зато Никита с Пашкой с интересом поглядывали в их сторону и незаметно пытались приблизиться. Шаг за шагом, не отрываясь от боя, они незаметно продвигались к друзьям.
Алексей Корсак: Алеша нахмурился, оглянувшись в сторону господина Мертье, но тот будто потерял всяческий интерес к Корсаку. Пальцы, облаченные в перчатку, до боли сжали эфес шпаги. Юноше было стыдно и обидно признаваться, что его опять не оказалось в списке. За что такая немилость парень не понимал: учился как все, разве что более старательно, чрезмерной дерзостью, непокорностью не отличался, но наказания на него сыпались куда чаще. - Меня опять нет в списках, - резко ответил Алексей, делая очередной выпад, искренне и абсолютно беспочвенно надеясь что товарищ не станет расспрашивать дальше. - И денег тоже нет! Алешка успел привыкнуть к постоянной задержки положенной ему стипендии. Привыкнул и уже не рассчитывал на нее. И нынче его призван был выручить, не давая помереть с голоду, ненавистный театр. "Только бы моя благодетельница подольше в Петербурге задержалась, а то и вовсе в Москву не показывалась" - внезапно промелькнуло у юноши в голове. Тема денег неразлучно была связана с Анной Гавриловной Бестужевой, питавшей к курсанту Корсаку странную привязанность и благосклонность. Любой другой на месте Алеши был бы счастлив обрести в лице придворной дамы влиятельную покровительницу. Только Алексей таким вниманием тяготился.
Павел Горин: Уклоняясь от мощного удара молодого князя, Горин даже отпрыгнул и, сделав финт, таким образом выиграл время, переходя в наступление. И, оглянувшись вокруг (не показался ли вблизи г-н Мертье), он заговорил с Никитой: - Ну ты разошелся, Оленев! Думаешь, француз напористость ценит? Но мне, право слово, более интересно узнать, что же приключилось с нашим другом... Кажется, Котов старые обиды вымещает? Так ведь несдобровать и ему, коли Алешка рассердится! Лениво делая выпады, он снова уловил, что молодой князь пытается перейти в наступление. - Вольт, репри... Купе... Не сейчас, Никитос! Пофехтуем еще вне стен рапирного зала, а пока... Так постепенно друзья оказались рядом с Беловым и Алешкой, прислушиваясь к ним и готовясь тут же последовать по их инициативе за двери. В конце концов, вместе нужно все обсудить и принять решение, ведь одна голова - хорошо, а четыре - в два раза лучше, если не в четыре... Главное только - отвлечь француза, похоже, не смотревшего сейчас в их сторону. Но как он повернется и станет в следущую минуту, предсказать нельзя...
Никита Оленев: Видимо, фраза «поменять партнёров» в случае Горина и Оленева приобрела другой смысл: как были они в паре, так и остались, разве что теперь, судя по финту Пашки, настал черёд Никиты защищаться и отбиваться от ударов друга. Чувствую, сейчас он мне всё припомнит… – Предположил про себя молодой князь, после чего ответил на слова товарища: – Да кто поймёт этого француза, Пашка: может быть ему эта напористость и даром не нужна, но и сильно расслабляться тоже не следует, всё подмечает окаянный. Обиды? Вполне возможно, от Котова можно ожидать всё, что угодно, а вот на счёт несдобровать я, право, не знаю. Что может сделать наш друг против него? А мне его внимание ни к чему, пусть лучше на других кричит да подзатыльники раздаёт. – Мысленно констатировал факт юноша, решив воспользоваться ленью гардемарина и вновь вернуть себе позицию атакующего, но вновь был остановлен Гориным, который, следует заметить, был прав: сейчас у них были дела поважнее фехтования, к тому же, кажется, учитель сейчас обратил своё внимание в сторону других учеников, не обращая никакого внимания на остальных, пока что. Может, он просто выполнил свою программу на этой половине зала? Накричать успел, застать Сашку возле воды тоже успел, Корсака внимание не обделил – действительно, что теперь с нас взять, когда больше некого отчитывать? Постепенно, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, гардемарины приблизились к своим друзьям достаточно близко для того, чтобы они могли переброситься парой слов. – Ну что, господа? Желаете продолжить занятие или на сегодня хватит? – Обратился Никита к Белову с Корсаком, на всякий случай посмотрев в сторону господина Мертье, мысленно добавив: Если не дай Бог услышал, то будет мне сейчас «хватит»…
Жак: – Хорошо, очень хорошо, – довольным тоном произнёс Жак, продолжая стоять у двери и наблюдать за происходящим. То ли заработанный их товарищем подзатыльник сумел увеличить старание гардемаринов, то ли они поскорее хотели увести своего учителя в другое направление зала, дабы тот не загораживал путь к спасительному освобождению, но то, что усердие теперь стало совмещаться с правильностью выполнения техник ( чуть лучше, чем вчера), было фактом. Однако была во всей этой бочке мёда и ложка дёгтя, как выражаются русские: не смотря на успехи, все ученики будто избрали для себя определённую тактику. Один только и делает, что нападает, другой – только защищается. Как всегда: только похвалишь, так сразу начинаются расстройства. – А теперь поменяли партнёров, быстро! Или хотя бы ролями поменяйтесь. – Мысленно дополнил свой ответ Мертье, в очередной раз окидывая взглядом рапирный зал, ещё не подозревая о том, что ему придётся испытать ощущение дежа вю: один гардемарин, судя по всему, решил повторить успех своего сокурсника Белова и попытаться остаться незамеченным возле бочки с водой. – Да он что, издевается что ли?! Покинув свой пост, Жак тут же подошел к нерадивому ученику и принялся отводить на нём душу, высказывая всё, что думает о таких вот хитрецах и дополняя слова резкими движениями рук. – От тебя и так особых успехов в фехтовании нет, так теперь будешь стоять и весь урок воду пить?! Ещё раз увижу возле бочки – засуну тебя в неё и ковшом накрою, понял?! Марш к партнёру, встать в позицию! – Сокрушался француз, после чего заметил другую, не менее любопытную картину: Белов, Корсак, Оленев и Горин пытаются незаметно пробраться к выходу. Первой мыслью было то, что Корсаку было мало одного подзатыльника, однако вновь пускаться во все тяжкие по причитаниям мужчине уже не хотелось, поэтому Жак решил выставить их лично, пусть считают это небольшим поощрением за прилежность, но только сегодня. – Господа, – обратился к четвёрке гардемаринов Мертье, после чего продолжил. – Не забывайте о том, что вы должны не просто научиться махать шпагой в разные стороны, а быть способными в любой момент отстоять свою жизнь и, разумеется, честь. Сейчас мы проверим то, как хорошо вы усвоили сегодняшний урок. Ангард! – Повторять дважды мужчине не пришлось, так что спустя мгновение он уже осыпал атакующими ударами учеников, постепенно приближая их к двери и не оставляя им иного выбора, кроме как выйти в коридор. – Изящнее, господа, это шпага, а не кадило! Ну вот, уже лучше, а теперь пошли вон, разгильдяи! И, как только лицо последнего из четвёрки скрылось за дверью, Жак ударил по ней ладонью и вернулся к тому, от чего отвлёкся – усиленному наблюдению за остальными…
Александр Белов: - Эх... Так я и знал, - досадливо выдохнул Белов, когда Алешка поведал ему о своем неудачном походе за стипендией. Ему это уже начинало казаться чьим-то злым умыслом. А если уж говорить точнее, то винил в этом Саша штык-юнкера Котова, с которым Алексей уже давно был не в ладах. Котов придирался к Корсаку за все, что только можно. Попались только сам нерадивый курсант под руку, а повод всегда найдется... - Послушай, Корсак, - тихо предложил другу Белов, косясь на дверь, - нам с тобой теперь надо... – Ну что, господа? Желаете продолжить занятие или на сегодня хватит? - послышался совсем рядом веселый голос молодого князя Оленева, не дав Саше озвучить свое предложение до конца. В общем-то, он и собирался предложить Корсаку то же самое, так что Никита, можно сказать, договорил за него. Видать, они с Пашкой тоже почуяли неладное. - Хватит, сэры, отфехтовали уж свое на сегодня! - подмигнул друзьям Белов, стараясь говорить так, чтобы его никто, кроме них, больше не слышал. А тут как раз и удобный случай подвернулся: кто-то из курсантов (Саша не стал разглядывать, кто именно) решил невовремя напиться воды из бочки, за что сейчас и получал от француза по первое число. - Пойдем, пока никому до нас дела нет! - обрадованно предложил Белов, и все четверо стали постепенно двигаться в сторону двери. Но не тут-то было... Не успели друзья и пяти шагов сделать, как месье заметил их передвижения. Возмущенный такой наглостью, он решил отомстить по-своему. Саша постарался выбраться вперед, поскольку еще чувствовал свою вину за то, что активнее всех подбивал друзей к побегу. Г-н Мертье с такой силой атаковал гардемаринов, что Белов еле успевал отбивать эти удары, которые в основном приходились на его участь. Наконец атака прекратилась, и юноша уже собрался вздохнуть свободно, как вдруг - "пошли вон"! И вот она, спасительная дверь... За что боролись, на то и напоролись. Когда разъяренный удар фехтовальщика прогремел уже за дверью, Саша невольно зажмурился и вдруг расхохотался: - Ну а что? Свобода, сэры, даром не достается! Ну, теперь можно и поговорить... Отойдя подальше от дверей, ведущих в рапирный зал, Белов перевел дыхание и решительно заявил: - Это все Котов, Алешка. Его рук дело. Так что давай, ноги в руки - и бегом к штык-юнкеру, объяснений требовать. До каких пор это будет продолжаться?
Алексей Корсак: Алешка покорно вышел из рапирного зала вслед за друзьями - не сопротивляться же, в самом деле, на глазах у господина Мертье. Он наперед знал, что товарищи тотчас же начнут возмущаться поведением штык-юнкера, и самому молодому человеку, чей первый гнев уже несколько поостыл, возмущение их было не слишком-то приятным. В такие моменты Корсак чувствовал себя виноватым, словно сам себе задерживал выплату стипендии, но признаваться в своих чувствах друзьям-гардемаринам он стеснился и даже стыдился. Но сегодня все зашло еще дальше. Белов не просил, не уговаривал, а попросту требовал отправиться к Котову за объяснениями. Алексей понимал, что объяснение неизбежно и поступать следовало давно, но понимал, что разговор ничего не принесет, очередное оскорбление со стороны штык-юнкера. - Да Бог с ним, не сдохну я без этой стипендии, - Алеша попытался отговориться. - Не в первый раз, выкручусь как-нибудь, театр прокормит. А поход к Котову он... он бессмысленный. "Уж лучше лишний час в рапирном зале провести, чем к Котову идти" - юноша неслышно вздохнул.
Павел Горин: - Да уж... - вздохнул облегченно Павел, оказавшись за дверью. Для них четверых урок на сегодня был окончен. Однако, кто знает, что придумается крайне изобретательному французу дальше, на последующих занятиях? Какое "поощрение" он выдумает им за побег? Но одна голова хорошо, а четыре - еще лучше, потому как-то все уладится. А пока... Друзья вместе отошли от дверей и остановились у лавки, приставленной к стене. За дверями по-прежнему слышался звон шпаг, крики француза, но здесь пока их никто не побеспокоит. Прохаживаясь рядом с Алешкой, Сашей и Никитой, Горин от нечего делать то собирал отточенным острием шпаги клубки паутины со стен, то останавливался, осматриваясь вокруг. Вдруг взгляд его упал на помятый лист бумаги, исписанный затейливым почерком. Нагнувшись, он поднял его и стал изучать, внимательно рассматривая в полутьме. Кое-где чернила были размазаны, завитушки и изгибы букв отличались размерами одна от другой, словно писавший это был достаточно пьян. Но тем не менее, можно было различить некоторые фамилии, а в заглавии - что-то о деньгах, предназначенных отрокам за прилежную учебу и старания в науках. Почерк был котовский, да и кроме того, по школе ходили слухи, что любит штык-юнкер прикладываться к бутылке. А другим состоянием и нельзя было объяснить его частый бессвязный бред на занятиях, когда, принимаясь излагать суть науки, он внезапно морщился, запинался на каком-то из слов, выведенных в книге и прерывался. Далее следовали слезы и воспоминания о домишке, в котором приходиться ютиться и о том, как штык-юнкер завести хочет двух гончих, а также о прочих безделицах... И неужели он в нетрезвом состоянии обронил черновик списка здесь? Краем уха уловив слова Белова, Горин подтолкнул локтем князя и показал ему свою находку, передав прямо в руки. - Гляди, Никита... Что ж ценности такие под лавками-то разбрасывать? - и, пока тот изучал помятый основательно список, Пашка решительно заявил, - Белов прав и я решительно его поддерживаю! Кроме того, Алешка, запомни - это - вопрос твоей чести! До каких пор в театре флейтировать? А здесь надо постоять за себя!
Алексей Корсак: - Чести? Знать бы еще что это такое, - грустно усмехнулся Корсак. Слово "честь" слышать ему приходилось неоднократно, особенно от Белова. Вот только в смысл его он так до конца проникнуть не смог, а если быть честнее то и не пытался. Нет, Алешка, разумеется, понимал что есть честь, но как-то расплывчато. А вот отвращение к театру, напротив, было весьма острым, не отступающим ни на мгновение. Ходил туда юноша как на каторгу, если бы не постоянная задержка стипендии, он бросил бы театр, не задумываясь и уж точно не жалея. Вот и сейчас упоминание о флейтировании больно кольнуло гардемарина, Корсаку пришлось стиснуть зубы, дабы сдержаться и чего доброго не наброситься на друга. - Дался тебе театр, Горин... Где-то в глубине души молодой человек был полностью согласен с друзьями. Котову частенько хотелось съездить по наглой роже, но от подобного безрассудства удерживал страх перед неотвратимым наказанием: розгами здесь точно дело бы не кончилось. - А толку, толку, Паша? Я наперед знаю, что мне скажут: не прилежен к наукам, не сдержан.
Павел Горин: - Мы рядом будем! - заверил Павел, похлопав Корсака по плечу, - но разобраться тебе с ним надобно! Ну негоже это терпеть, ни в коей мере! Честь - это достоинство твое... И его надобно защищать! А что там гласят уложения государей на эту тему, Никита? Последние слова относились к молодому князю, который пока не отзывался, рассматривая в задумчивости котовский черновик. Горин толкнул его локтем в бок и сделал выразительные глаза: мол, просыпайся друг и возгласи нам уже свое мудрое слово. А вот если пораздумать так, то и зря, быть может, наговорил он Алешке про театр. Павел прекрасно знал все обстоятельства, побуждавшие его друга к занятиям лицедейством. Знал он и то, что тихий Алеша Корсак способен вспыхнуть словно спичка от одного неосторожно брошенного слова. Даже поговорка такая ходила по школе: "Козла бойся спереди, коня сзади, а тихого Алешу Корсака со всех сторон". А пока Павел посмотрел уверенно на Белова. - Сашка, ну поддержи хоть ты! До каких пор Алешке терпеть подобные издевательства?!
Александр Белов: Саше совсем не нравился настрой Корсака. Похоже, он и не думал постоять за себя, когда это было нужнее всего. Котов совсем обнаглел, явно издевается над Алешкой, а тот и ухом не ведет. Нет бы пойти да выяснить, по какому праву ему одному третий месяц не выдают стипендию, так он отнекивается! А сам еле концы с концами сводит, только молчит. Даже в театр этот чертов подался, чтобы хоть какой-то заработок был. Сам это дело ненавидит, а терпит, стиснув зубы. И правда, до каких пор по сцене плясать, нежную барышню изображая? А там еще и благодетельница Бестужева, у которой свой интерес до Алешки... Корсак обозлился при упоминании о театре, и Саша с сочувствием вздохнул. Он был согласен с Пашкой до последнего слова: долго так продолжаться не может. Но зная, как может рассердиться вспыльчивый друг, не стал лишний раз об этом говорить. - Ты пойми, Алешка, не в деньгах дело... Не только в них. Ты за себя постоять должен, а не молчать каждый раз. Эти вечные котовские придирки к тебе оскорбительны. В конце концов это дело чести. Либо ты его поставишь на место, либо он тебя изведет. А терпение у тебя не железное... Только тут Белову в глаза бросилась записка у друзей в руках. Пока Никита изучал находку, Саша вопросительно посмотрел на Горина: - А это что такое, Пашка? Ты где эту бумажку нашел? Ну-ка покажи...
Никита Оленев: Признаться, неожиданное появление учителя возле четвёрки почти покинувших фехтовальный зал гардемаринов было, мягко говоря неожиданно. Никита уже готовился нацепить на себя виноватое выражение лица и вернуться к занятиям, но не тут-то было: то ли господин Мертье был в слишком хорошем настроении, то ли ему всё попросту надоело, но препятствовать желанию учеников освободить себя от урока раньше времени он не стал. Даже поспособствовал этому, правда, в своей, особой манере, не забыв осыпать Оленева и его друзей приёмами прежде, чем выставить за дверь. Как-то даже нехорошо получилось… Хотя, было глупо предполагать, что мы уйдём незамеченными. – Мысленно заключил князь, глядя на закрытую дверь, после чего всё его внимание снова принадлежало друзьям, а если быть точнее, то одному из них, упрямо не желавшему идти к штык-юнкеру за объяснениями по поводу стипендии. – Алёшка, мы прекрасно понимаем твоё нежелание идти к Котову. Он не самый понимающий преподаватель из всех, однако молчать и покорно терпеть такое отношение к себе – неправильно, и то, что «театр прокормит», не является оправданием, – ответил на отговорку друга Оленев, после чего вопросительно взглянул на Горина. В чём дело, Пашка? Лучше бы ты сейчас не меня толкал, а помог Корсака уговорить, – произнести всё это вслух Никите помешали слова гардемарина, давшему молодому князю какой-то помятый лист бумаги, после чего, словно почувствовав, поддержал Белова и высказал своё мнение на счёт всей этой ситуации. Бедный Лёшка, в меньшинстве оказался… Эх, ладно, посмотрим, что там мне Пашка подсунул. – С этой мыслью Оленев принялся изучать то, что некогда беспечно лежало на полу и никого не трогало, и чем дольше он пытался разобрать то, что там было написано, тем яснее становился факт того, что Горин нашёл список тех, кому полагалась стипендия. – Возможно, никто и не разбрасывал эту ценность, а попросту потерял, – пожав плечами, произнёс Никита, после чего продолжил. – Хотя по помятому виду списка этого не скажешь… Может быть Котов, в очередной раз напившись, написал сие, а после прочёл, вспомнил о провинностях некоторых лиц и, поддавшись гневу хмельному, смял несчастный лист бумаги и выбросил его с глаз долой, а протрезвев, написал то, что Лёшка имел честь лицезреть тогда, когда улизнул из фехтовального зала. – Лишь после того, как высказывание на счёт найденной товарищем бумажки, было закончено, Никита вспомнил о вопросе Горина, который проигнорировал лишь потому, что был слишком увлечён изучением списка, но ведь ничто не мешает исправить это и ответить сейчас? Тем более, что тема разговора не особо-то изменилась. – Что говорят, спрашиваешь? А говорят, согласно уложению государя Алексея Михайловича о чести и бесчестии от 1649 года, они следующее, – прервавшись для того, чтобы откашляться и принять важную позу для цитирования столь важного документа, молодой князь продолжил. – Честь — суть твое достоинство, как ты его понимаешь... И если ты видишь неуважение достоинства твоей личности, — на этом моменте голос Никиты даже зазвенел, — то это надобно пресечь! — И, рубанув воздух резким взмахом руки, Оленев улыбнулся, произнеся. — Проще говоря, честь берегут смолоду.
Алексей Корсак: - Как платье снову, - едва слышно закончил за друга поговорку Алексей. - Знаю, сто раз слышал и про уложение тоже. Все понимаю, все. Но и вы поймите, что поступок сей ни к чему не приведет. Разве что роз добавят. Корсак не просто оказался в меньшинстве, он оказался одни на один со своим мнением, со своими обидами и сомнениями. Только вот друзья говорили дело, да и на их поддержку можно было рассчитывать. Только какая она должна была оказаться эта поддержка? Стоять под дверью кабинета, вслушиваясь в гневные крики Котова? Самим вмешаться? Но вмешательство влекло наказание и для них троих, как сообщников или подстрекателей. Этого Корсак не желал, не мог допустить. Если уж отвечать за содеянное, то только ему самому. Да и касалась невыплата стипендии, по сути, только его самого. - Вы хоть понимаете, что повторное наказание будет грозить не только мне? А если и вас накажут? - Алешка предпринял последнюю попытку отговорить товарищей или уговорить не выполнять задуманное. Впрочем на успех, молодой человек не рассчитывал вовсе. - Я же себе никогда не прощу!
Павел Горин: - Розги, розги... - проворчал Горин, поглядывая на своих друзей, - Котова бояться - за стипендией не ходить... Авось ситуация переменится... Эти вечные придирки воистину оскорбительны. Интересно, как начальство относится к Котову? Ну как-то же должно это все закончиться? Может, другого учителя пришлют, посмышленее, более знающего и менее пьющего... Павел поморщился, вспоминая, как на уроке Котов остановился рядом с ним, продолжая свой бесконечный разговор обо всем и ни о чем. Как повеяло тогда на гардемарина таким стойким и резким винным запахом, что захотелось тут же упасть под лавку. Конечно, они с друзьями и вино, и квас потребляли, посиживая вечерами и болтая о своих делах. Но умеренно же! Брр... И почему нельзя найти нормального учителя?! - Да уж... Избавил бы нас кто от этого Котова... - произнося это задумчиво вслух, Павел и не представлял, столь скоро воплотятся его слова... Однако сейчас не нужно было медлить. - Айда к Котову, гардемарины? По-моему, все уже и так ясно, мы только время теряем... Алешка, ты главное, не беспокойся! - он ободряюще похлопал друга по плечу и потом посмотрел на Сашу с Никитой, желая их поддержки. - Пойдемте же скорее!
Александр Белов: - Дай-ка сюда, Никита, - не дожидаясь ответа друга, Саша выхватил у него помятый черновик. - Много чести этим пьяным котовским запискам, чтобы сидеть над ними добрую четверть часа. Пашка дело говорит, надо идти прямо сейчас! Белов не любил откладывать дела в долгий ящик. Если уж чего надумал, так не разглагольствовать надобно, а делать сию минуту. А уж тут и думать нечего, надо поставить штык-юнкера на место и положить конец его вымещениям зла на Алексее. - Видали, сэры? Попробовали бы мы залить глаза и на занятия явиться - неделю бы потом спины да бока заживали! А Котову хоть бы что... Как привяжется спьяну на пустом месте, а нам потом расхлебывать, - юноша с силой скомкал лист бумаги и потряс кулаком над головой: - Пойдем, Алешка, потребуешь справедливости у этого негодяя! А Корсак-то все мимо ушей пропустил... Как топтался на месте, так и топчется. Саша порывался добиться справедливости и надеялся, что его боевой дух придаст другу решительности. А Корсак только замялся да головой замотал... Да еще отговаривать товарищей взялся! - Вы хоть понимаете, что повторное наказание будет грозить не только мне? А если и вас накажут? Белов терпел долго и боялся обидеть Алешку резким словом. Но эти уговоры пойти на попятную подействовали на него, как искра на спичку. - Сколько можно бояться, Алешка! Ты же дворянин! Ты без малого офицер! Для чего тебе шпага на боку? Это тебе не реквизит таскать! Опомнись, Алешка, ты первым делом за честь свою должен бороться, а не краснеть, как девица... На тебе же мундир, а не юбки с кружевами! Юноша чувствовал, что далеко зашел, а остановиться уже не мог. Обидно стало за Корсака, который мог бы восстановить справедливость, а вместо этого дрожал и краснел, готовый скорее дать деру, чем постоять за свою честь. Коль разобраться, так давно уже пора было это сделать, а Лешке все духу не хватает...
Алексей Корсак: "Опомнись, Алешка, ты первым делом за честь свою должен бороться, а не краснеть, как девица... На тебе же мундир, а не юбки с кружевами!" - повторил про себя слова друга Корсак. Слова обидно и больно обожгли, словно по коже прошлись раскаленным железом. Но сей раз юноша промолчал, стиснув зубы. Белова остановить было невозможно, когда речь заходила о чести и достоинстве личности, а князь с Гориным почти всегда вставили на сторону Александра. Вот как и сегодня. Алешка до боли выпрямил спину, приподнял подбородок. Он точно знал, что не является обладателем такой горделивой осанки, как Сашка, и нет у него такой стати как у князя Никиты, но все же Корсак преобразился, глаза светились уверенностью. Он долго сопротивлялся, но не друзьям, он боролся с собой. И желание восстановить, наконец-то, справедливость победило покорность установленным правилам да страхом перед наказанием. - Идемте, поговорим с Котовым! - он резко развернулся и направился вперед по коридору, не оборачиваясь, но уверенный, что трое гардемаринов следуют за ним.
Никита Оленев: Не в упрёк друзьям будет сказано, однако Никита не мог пусть даже мысленно и самому себе не заметить того, что Сашка и Пашка слишком давили на беднягу Корсака своим боевым настроем и желанием восстановить справедливость. Нет, разумеется Оленев разделял их мнение и тоже считал необходимым отправиться к Котову и узнать о причинах, по которым их другу отказано в стипендии, однако всё же им всем следовало подойти к этому вопросу… Осторожнее? Хотя, если подумать, то именно так всё и начиналось: никто не напирал и гардемарины старались спокойными словами и доводами убедить Алёшку сходить к нерадивому штык-юнкеру, однако нерешительность с возможной примесью ощущения, что гораздо легче и безболезненнее принять и смириться с подобным, судя по всему, делали своё дело. А в свете этого следует признаться, что когда «мирные пути» очевидно бесполезны, не остаётся ничего другого, кроме как настоять на своей правоте и не оставить нашему бедному другу иного выбора. Вот он и сам уже согласен, даже не возражает против нашей компании. – Мысленно заключил гардемарин, глядя на своего решительного друга, отправившегося навстречу справедливости и розгам, причём последнее, возможно, к радости учителя фехтования, выставившего четвёрку друзей из зала. – Ну а чего ты хотел от него, Сашка? Котов знает и пользуется своей безнаказанностью, ожидать от него чего-то другого с нашей стороны по меньшей мере странно, и момент со стипендией – очередная его прихоть, трезвая или пьяная уже не столь важно, однако если против первого мы бессильны, то воспротивиться и добиться своего в случае с нашим другом вполне можем. Идём, пока Алёшка не исчез вдали коридора. – Произнёс Никита, обращаясь к Сашке, после чего последовал вслед за Корсаком.
полная версия страницы