Форум » Навигацкая школа » "Ты помнишь, как всё начиналось, всё было впервые и вновь?" (с) » Ответить
"Ты помнишь, как всё начиналось, всё было впервые и вновь?" (с)
Иоганна: Неразлучные друзья-гардемарины сейчас уже и сами толком не могут сказать, как долго друг друга знают - их дружба так крепка и надёжна, проверена временем и трудностями, что кажется, все они знают друг друга целую вечность. А как же всё-таки состоялось их первое знакомство?
Павел Горин: Вот уже и трактир остался позади. Пашка и не заметил, как шел, обнявшись с новыми друзьями. Песни, которые начинал кто-то один из них, часто не были известны остальным двум друзьям, однако это было не суть какой важной проблемой. Каждый из неосведомленных подхватывал незнакомый мотив настолько, насколько его уловил и все это заканчивалось веселым смехом и шутками. Так они дошли и до школьного забора... - Экий ты ловкий, Белов! Не подскажешь, там падать-то хоть мягко? - Павел со смехом взобрался по стене - благо, не забылись еще мальчишеские упражнения! - и, подтянувшись на руках, легко перебросил себя на другую сторону забора. Глухой стук, вслед за тем, как перебрался Сашка, и... - О, Леха... - ухмыльнулся Горин, - а ты-то как давно здесь? Но ответа сразу не последовало. Более того, отрезвило Павла появление незнакомца, по виду их сверстника, однако по-взрослому серьезного и собранного. Корсак начал было отвечать случайному "надзирателю", а Пашка в это время внимательно присматривался к последнему, пытаясь разглядеть его в полутьме. Интересно, сколько ему лет и давно ли он здесь? Шпаги при незнакомце, вроде бы, не было. Это обрадовало Горина и он решил обратиться к неожиданному гостю как можно более дружелюбно: - Вот то-то и оно - еще даже учебные деньки не накатили! А Вы откуда сами будете? Быть может, подышим воздухом вместе? В трактире за кружкой квасу да дружной беседой? Эх, препроводили бы мы нас с Вами с превеликим удовольствием, коли б не поздний час... Интересно, что на эту тему думает Сашка. Уж он-то молчал, словно язык от удивления проглотил. Прямо-таки любопытно, почему? Сначала Белов создал впечатление разговорчивого и бойкого молодого человека...
Александр Белов: Подняться на ноги после прыжка оказалось не так легко. Вернее, подняться-то Белов поднялся, да только в голове после принятого на грудь кваса зашумело, и ноги сами подкосились, бросая юношу в сторону. Корсак с Гориным спрыгнули друг за другом, смеясь и отряхивая руки. Саша уже стоял на ногах тверже и приблизился к друзьям. - Дело говоришь, Алешка! Бежим скорее в казарму, около моей кровати еще утром свободные места были... Друзья не сделали и десяти шагов от забора, как вдруг незнакомый голос строго окликнул их. Голос этот принадлежал такому же юноше, как они, чему Белов сильно удивился. Если бы кто из учителей так отчитывал их за самовольное бегство, а тут какой-то не в меру деловитый отрок... Стоит у дерева, как часовой, и рассматривает их таким суровым взглядом, как будто сам приставлен приговоры исполнять. Ух ты, наказаниями пугать взялся! Без стипендии оставить грозится... Не иначе как голодный с самого утра! Саша был весел и добр после сытного обеда и крепкого кваса, хотя такому тону не обрадовался. Не годится с этого знакомство начинать, коль вместе учиться придется. Приветливее обратился бы, что ли... - Что ж тут дурного - отобедать в хорошей компании? - подхватил Белов за друзьями, рассматривая незнакомого юношу. - А сами-то Вы кем будете? Не желаете ли к нам присоединиться? Где трое, там и четвертому место найдется! Вид у незнакомого темноволосого курсанта был не то чтобы угрожающий, но не по годам серьезный. Если у Алешки лицо было светлое и простодушное, а у Павла доброе и открытое, то этот юноша показался Белову приятным на вид, но каким-то уж больно строгим. Наверное, слишком рьяно взялся за свои обязанности... Не сам же он здесь стоять пожелал, кто-то должен был поручить ему это. И видать, крепко напугали последствиями, раз он и сам боится стипендии на месяц лишиться, и других за нарушения отчитывает.
Никита Оленев: Ну да, разумеется, воздухом они решили подышать… – Скептически заключил про себя Никита, глядя на сегодняшних нарушителей, вид которых явно не напоминал простых курсантов, прогуливающихся по территории школы, дабы поближе познакомиться с местом, где им предстоит провести ближайшие пару лет, хотя… Чего греха таить, люди встречаются разные, и Оленев, в теории, вполне мог бы и поверить словам светловолосого юноши, если бы не проходил здесь буквально пару минут назад и не видел здесь ни одного любителя свежего воздуха. Как оказалось спустя пару минут, неверие молодого князя было неслучайным: вслед за одним заговорили и остальные, тем самым лишь подтвердив факт нарушения. Раз они пускаются во все тяжкие, когда учёба толком не началась, то что же будет после? И, что самое любопытное, какие будут у этого последствия для остальных? – На сегодняшний вечер да, приставлен. – Спокойно произнёс юноша, решивший не комментировать отговорку на счёт прогулки (да и смысл, когда впереди есть две другие?) – Не накатили, Вы правы, но здешние правила начинают действовать с того момента, как каждый из нас переступил порог школы, что же касается остального, то… Дурнота обеда в хорошей компании заключается лишь в нарушении правил, и если это кажется Вам несправедливым, то можете обратиться с этим к тому, кто данные правила устанавливал, а сейчас будьте любезны следовать за мной, для разъяснения всех названных вами причин дежурному преподавателю.
Александр Белов: На всякого по разному влияет хмель: один добрым и щедрым делается, другой в драку лезет, третий на жизнь жалуется, четвертый спать ложится... Захмелевший же Белов преисполнился еще большей решительности, чем прежде. Будь он сейчас трезвым, для этого сурового курсанта у него бы нашелся ответ поучтивее. Но Пашка был прав, квас оказался забористым и крепко ударил по беловской смелости. И не подумав сойти с места, юноша недовольно хмыкнул. Блюститель порядка с каждой минутой нравился ему все меньше. Откуда он только выискался такой? Белов не сомневался, что ни один человек с доброй и открытой душой не откажется от приглашения разделить дружескую трапезу. Кажется, этот курсант особой душевностью не отличался. Видал он таких, которые перед преподавателем выслужиться хотят и по головам приятелей идут. Хотя после такого у них обычно и друзей не остается. А у этого нового знакомого они так и не появятся, если будет продолжать в том же духе. Саша сделал пару шагов вперед и остановился, упрямо скрестив руки на груди. Лицо дежурного курсанта тоже не выражало дружелюбия. - А вот это Вы сейчас зря делаете, сударь, - начал он тем же важным тоном, каким говорил его собеседник. - Не с того начинаете... Коль будете так враждебны к своим сокурсникам, то друзей никогда не найдете. Зато врагами обзаведетесь быстро, - пожав плечами, Белов добавил: - Мы врагов наживать не любим, нам это не нужно. А Вам в другой раз может повезти меньше, если натолкнетесь на любителей махать кулаками. Пойдем-ка мы с друзьями восвояси, а Вы на досуге пораскиньте умом, если думаете, что он на голову выше нашего, и решите, что дороже - иметь верных друзей или слыть любимчиком у преподавателей. Чувствовал Белов, что занесло его невесть куда, но задетое чувство справедливости взыграло в нем куда сильнее здравого рассудка. С детства он не любил тех, кто готов предавать товарищей ради покровительства учителей, бегал и докладывал, кто провинился и на чем попался. Виновникам за это полагались розги, а доносчику вопреки поговорке вместо кнута доставались одни пряники. Но так поступали только учителя, а ребята могли отловить предателя и задать ему хорошей трепки. Наверняка и этот долговязый умник в детстве не раз был бит за свою так называемую честность и добросовестность. Не хотелось Саше лезть на рожон и затевать драку, но на душе было мерзко. Если он еще и первокурсник, то учиться с ним бок о бок будет сущим наказанием!
Павел Горин: - Вот-вот... - подтвердил Павел слова друга, не собираясь далеко уходить от беловского пыла и решимости, - врагов найти - ведь это дело такое... Гораздо труднее друзей сыскать. Но Вы похоже, заняться этим не хотите... С таким заключением Горин скрестил руки на груди, угрожающе взглянув на собеседника. Спокойный безветренный вечер конечно, не располагал приводить угрозы в действие, но присутствие рядом друзей, да еще и после хорошего застолья - только раззадоривало гардемарина. К тому же, делало свое дело и спокойствие незнакомца, граничащее с дерзостью. Такое, конечно, нельзя пропустить, однако... "Однако ты, Горин, совсем дурак, если задумываешь драки - только попав в Навигацкую школу! Выдворят - как пить дать... О какой опоре и поддержке для матушки с сестрой можно тогда и говорить?!" - сразу же возопила совесть, и Пашка, конечно, согласился с ней. Нет, он не трус, и если нужно, то поддержит и Сашку, и Алексея. Однако те, похоже, драться не собирались, а возможно, рассудили так же, как и он сам... Ну ничего, спустя пару недель или даже месяц - если повод придет такой, устроить наушнику хорошую трепку! А в том, что повод найдется, сомневаться не приходится - сделанное раз, будет повторено и в другой, и в третий, и в десятый, и в двадцать десятый... "И какой еще, к черту, двадцать десятый? Слышали б тебя только в народе честном!" Да, внутренний глас не замедлил возгласить свое веское слово, что весьма странно для персоны под хмельком. Ну что же, пора его слушать... Павел легонько подтолкнул локтем Белова и, кашлянув, подвел итог: - Вперед, друзья! Оставим этого блюстителя порядка здесь, а нам пора отдыхать... Потом с делами разберемся! Сашка, идем! Лехааа... Алешка, ведь прав я? Пора крепко отоспаться и хорошо оглядеться! И, подавая пример, он окинул ночного собеседника презрительным холодным взглядом, который трудно было разглядеть в темноте, но зато легко почувствовать. А потом, махнув рукой сначала Корсаку, а потом Белову и безмолвно призывая за собой, демонстративно пошел вперед, с ужасом понимая, что трудновато будет в темноте отыскать дорогу. Но, надо отдать должное Пашке, по нему эти волнения были незаметны... А потом, чего волноваться? Если у него уже есть целых два друга с самого начала, то он не пропадет. А вот тем, у кого их нет, и вправду пора призадуматься.
Алексей Корсак: - Прав-прав, еще как прав! – утвердительно кивнул Корсак. – Навязываться в друзья не привык, уж увольте от подобного, впрочем, и врагов мне не надобно. Идемте, друзья! Нам и вправду уже давно следует отбыть ко сну. Длинный и весьма насыщенный на знакомства денек выдался сегодня. А, значит, всем нам следует хорошенько отдохнуть. Кто может знать, что завтрашний день нам готовит… Алешка напоследок окинул сокурсника с ног до головы полным безразличия взглядом и поспешил вслед за Гориным, вернее, пошел так быстро, насколько это позволяла спустившая на город ночная тьма. В крови у несколько робкого от природы отрока еще гулял хмельной квас, придавая Корсаку не то решимости, не то излишней уверенности в собственной правоте, не то попросту наглости и дерзости, отнюдь не чуждой представителям его возраста. Впрочем, в большей степени причиной был не квас, а двое новоиспеченных друзей, не менее дерзких, уверенных в себе, готовых без лишних слов подставить товарищу плечо, нежели он сам. И всех стремления, помыслы сближали еще больше. Алексею стало искренне жаль оставшегося стоять в одиночестве юношу. Но лишь на мгновение – тот сам выбрал себе эту долю: шпионить, докладывать, заискивать перед преподавателями, в надежде на поблажки и снисхождения. А коли сам выбрал, так пусть сам за все и расплачивается. А спать хотелось по-настоящему сильно. Только друзьям Алешка признаться в том стеснялся, опасаясь, что усталость сочтут за слабость. А уж слабаком представать ему хотелось меньше всего. - Доброй и Вам ночи, господин соглядатай!
Никита Оленев: Разумеется, со стороны Никиты было бы по меньшей мере наивно полагать, что троица нарушителей тотчас согласятся со всеми его словами и добровольно последуют за Оленевым к преподавателю, где их ждёт заслуженное наказание, однако и того, с чем молодому князю пришлось столкнуться, тот тоже не ожидал – да, его могли счесть излишне старательным в исполнении своих обязанностей, но считать это враждебностью и желанием выбиться в любимчики? Возможно, стоило бы ответить на все их обвинения, объяснив свою позицию исключительно необходимостью, только вот есть ли в этом смысл, учитывая, что последние два голоса будут вторить первому, что бы тот не сказал? Им всем легко судить – такие развесёлые, несказанно счастливые оказаться в этой школе, полные всевозможных надежд… Скажите на милость, господа, неужели вы считаете, что у меня был выбор в тот момент, когда будущий учитель фехтования схватил меня за локоть и сообщил о перспективе бродить по территории и выискивать таких как вы? Или что я так хочу покорять моря и океаны, когда душа гораздо сильнее тянется к постижению философских трудов великих мастеров античности и раннего средневековья? Прошу великодушно меня простить, но нет – у меня просто не было выбора. Или сюда, или неизвестно куда, а из двух зол, как говорится, принято выбирать то, которое меньше. – Прервал собственный монолог князь, поворачиваясь спиной к тому месту, где недавно стояли его нежданные собеседники, ведь, какими бы не были его мысли, другим их знать вовсе не обязательно, да и ввязываться в бессмысленные споры ему не особо хочется, лучше пойти да отыскать дежурного преподавателя, отчитаться ему о результатах обхода и отправиться домой, где его ждёт Гаврила и бокал вина.
Жак: Как всем прекрасно известно, у каждого на всё есть свои причины, и касается это как чего-либо важного, так и мелочей в виде новой толпы первокурсников, нахлынувшей в Навигацкую школу, на радость своим семьям и некоторым преподавателям. Именно некоторым, поскольку отнести к их категории Жака Мертье никак нельзя – может, он был слишком придирчив, а может просто мало отдохнул, однако в любом случае радости и в некоторых случаях азарта своих коллег он не разделял. Да и не удивительно, по правде говоря: какая, вот какая у них забота? Расселись себе на стульях да вещают то, что успели запомнить из набранных в библиотеке книг, изредка поднимаясь для того, чтобы изобразить предмет объяснения на доске и для пущей убедительности несколько раз ткнув на результат своих стараний пальцем, словно от этого будет какой-то толк. Разумеется, подобное может быть им в радость, ведь ученики на протяжении всего процесса сидят и практически не шевелятся, стараясь поспеть записать слова учителя, в то время как на уроках фехтованиях, которые и преподавал француз, гардемарины делятся на группы тех, кто усердно занимается и тех, кто всеми правдами и неправдами старается увильнуть от постижения великой мудрости выпадов и блокировок. Вот тут на сцену и выходил Жак, успевающий похвалить старательных, указать на ошибки старательным, но туго понимающим, накричать не лентяев, которые в качестве дополнительной «похвалы» получают пинок или подзатыльник, чтобы в следующий раз не отлынивать. Дабы свести вероятность последнего к минимуму, месье Мертье последние года два взял себе за традицию вызываться дежурным преподавателем, задача которого состоит в отлове и наказании нарушителей, коих среди первокурсников (да и остальных тоже) крайне много. Какой ему был с этого прок? Просто во время наказания розгами он как бы невзначай проводил параллель со своими занятиями и давал понять, что за чрезмерное проявление наглости или непослушание на уроках фехтования гардемарины будут обречены на новую встречу с розгой, а такого, сами понимаете, никто не хочет. Выбрав себе помощника по принципу «кого первым увижу – тот и будет» Жак предвкушал момент встречи с нарушителями порядка, но то ли молодые люди резко стали воспитанными, то ли сегодня не его день… Иными словами, не попадался ему никто, словно все питейные заведения резко закрылись и гардемаринам попросту некуда идти. Неужели сегодня мне так и не доведётся… Ага! – Мысленно возликовал Мертье, завидев тройку учеников, возвращающихся в школу непозволительно поздно. – Скоро позабавимся. Пройдя ещё несколько шагов по коридору, француз заметил шагающего ему навстречу Оленева, как раз того, кого он сегодня избрал для пособничества своей великой миссии. – Добрый вечер, юноша, – с улыбкой произнёс Жак, обращаясь к своему неожиданному собеседнику, после чего продолжил. – Ну-с, чем ты меня сегодня порадуешь? Были нарушители?
Никита Оленев: Встреча с дежурным преподавателем состоялась гораздо… Быстрее, чем того ожидал сам Никита: казалось, он не успел слишком далеко отойти от места недавнего разговора с тремя молодыми людьми и только-только успел наметить для себя примерный план действий на последние минуты своей навязанной господином Мертье участи, как вот он, собственной персоной, появился перед ним и требует отчёта о результатах обхода. Хотел бы я знать, что нужно ему ответить… – Или, точнее, какой ответ будет правильным, поскольку молодой князь оказался перед весьма любопытным выбором: доложить о результатах своего обхода и тем самым показать себя как честного и серьёзно относящегося к поручениям гардемарина, либо солгать, утаив правду о нарушителях. Первое давало Оленеву возможность заручиться расположением того, кто вскоре будет его учителем фехтования, в то время как второе вряд ли сулило молодому человеку что-либо, кроме наказания, неприятностей и, возможно, звание врага государства минимум на месяц учебного процесса, если не дольше. Нет ничего печальнее, чем подобные противоречия, достойные отдельного философского труда с последующей дискуссией… – Добрый вечер, – наконец произнёс Никита, почтительно кивнув головой в знак уважения к преподавателю, терпеливо ожидавшему отчёта. – Как было приказано, я обошёл территорию школы и никого не встретил на своём пути: нарушителей не было, месье. – Закончив таким образом свой скромный доклад, юноше не оставалось ничего иного, кроме как ожидать ответа от своего сегодняшнего «начальника» и узнать, насколько он был прав (или же нет), сделав выбор в пользу молчания. Сделал ли он этого из-за стыда за свой недружелюбный тон? Нет, разумеется нет, просто молодому князю не хотелось, чтобы ответственный подход к делу был истолкован любителями посиделок столь отвратительным образом. Да, Оленев не радовался перспективе дальнейшего обучения морскому делу, однако проблемы с обществом, в которое он был изгнан, новоиспечённому гардемарину тоже не нужны, а из двух зол, как говорится, лучше выбрать меньшее.
Жак: Та неспешность, с которой стоявший напротив молодой человек отвечал на вопрос, вскоре начала вызывать в жаждущей розг и нравоучений душе француза чувство раздражения: право, сколько можно молчать?! Ладно бы этот юноша был каким-нибудь иностранцем, плохо знающим русский язык и из-за этого долго размышлявшим над тем, будет ли его ответ истолкован правильно или же несчастный рассчитывает покрыть себя позором – здесь Жак ещё мог понять, но этот первокурсник явно не испытывает проблем с выражением собственных мыслей! Так какого чёрта он не может просто взять и доложить о том, что во время обхода видел троих нарушителей, один такой-то, другой такой-то, третий такой-то? Большего от этого без двух дней гардемарина никто не требует: выполни свой долг да ступай себе подобру-поздорову в казарму или домой, если есть деньги на отдельные комнаты, но нет, он продолжал стоять, словно окаменевший, когда вдруг случилось чудо и юноша сперва ответил на приветствие, а затем с выражением абсолютных спокойствия и уверенности на лице сообщил о том, что, представьте себе, никого не видел! – Значит, не встретил? – Переспросил Мертье, делая шаг вперёд и внимательно глядя на своего молодого собеседника. – И нарушителей, значит, совсем не было, да? – Очередной вопрос, на который, впрочем, француз не желал слышать ответа: довольно с него глупых отговорок. – Да за кого ты меня принимаешь, щенок?! – Сорвавшись на крик, вопросил учитель фехтования, резко хватая первокурсника за предплечье. – Что, дурака из меня решил сделать? Думаешь, я слепой?! Простите, юноша, но вынужден вас разочаровать: я лично видел, как одна весьма весёлая компания направлялась в казарму и никак, слышишь меня, никак не могла пройти мимо тебя! Что, решил солидарность к ближним проявить? Это похвально, но в данном случае совершенно неуместно! Надеюсь, у тебя достаточно крепкая спина. – После этих слов месье Жак, недолго думая и не особо церемонясь, потащил несчастного юношу навстречу наказанию.
Александр Белов: В казарму друзья вернулись молча. От недавнего веселья не осталось и следа. По пути они больше никому не попались на глаза, но и этого бравого молодчика им с головой хватило. Саша понуро опустил голову и брел по темному коридору вслед за Алексеем. Неприятный осадок засел в душе и норовил вырваться на волю бурным протестом. Больше всего огорчало Белова, что этот случай не будет последним. Это ведь был не случайный прохожий, а такой же курсант, как они, и впредь находиться будет среди них. Кто ж обрадуется, узнав, что жить ему в ближайшие годы придется рядом с человеком, который тебя в случае чего продаст ни за грош? Корсак в полутьме добрался до своей кровати. Саша опустился на свободное место рядом и принялся стаскивать с себя сапоги. Пошатываясь на ногах, рядом возился Павел. - Давайте хоть окно откроем, что ли? - предложил Белов, первым нарушив молчание. Воздух стоял горячий и сухой, нагретый за день. Юноша протянул руку к окну и стал искать задвижку. В темноте раздался щелчок, и в распахнутое окно повеяло вечерней прохладой. - Эх, хорошо! - Белов вдохнул полной грудью и наполовину высунулся в окно, стоя коленями на кровати. Сверчки надрывались в траве, как безумные, по небу плыли темные облака. Немудрено, днем так парило, что назавтра следовало ждать дождя. Похожее на косматого медведя большое облако сдвинулось с места и вновь открыло месяц. Саша посмотрел вниз и увидел того самого курсанта, бродившего около башни. - Принесла тебя и сюда нелегкая, - шепотом буркнул Белов. Он уже хотел отвернуться и лечь в постель, чтоб не видеть курсанта, когда из темноты раздался еще один голос. К стене приближался еще один человек. Юноша присмотрелся и узнал в нем учителя фехтования. Прятаться ему уже расхотелось. – Ну-с, чем ты меня сегодня порадуешь? Были нарушители? Саша не ошибся, это подошел фехтовальщик. Он был французом и говорил с акцентом, его голос трудно было не узнать. - Сейчас нас с потрохами продадут, братцы! - прошептал Белов, обернувшись к друзьям, и снова прислушался. Теперь говорил курсант, четко, ровно и спокойно, как с ними до этого. – Как было приказано, я обошёл территорию школы и никого не встретил на своём пути: нарушителей не было, месье. Если бы Белов не держался за подоконник, то выпал бы из окна от удивления. Как? Он только что отчитывал их почем зря, а теперь говорит, что никого не видел? Фехтовальщик рассвирепел и схватил курсанта за плечо, но тот как воды в рот набрал. Ну, сейчас точно скажет! Саша и дышать не смел, боясь пропустить хоть слово. Но юноша не признавался. Француз вышел из себя и потащил нерадивого дежурного за собой к башне. Нет, я не настолько пьян, чтоб это все мне привиделось! Белов на всякий случай протер глаза и поглядел вслед уходящим фигурам. Как же так? Борец за справедливость решил не выдавать их? А раз фехтовальщик понял, что он соврал, то будут его утром пороть как сидорову козу.
Алексей Корсак: Пробираться в полумраке было делом мало приятным и не легким: Алешка несколько раз наткнулся на какую-то мебель, отчего на утро у него должны были остаться напоминания в виде синяков, но для деревенского мальчишки синяки, царапины, ссадины – дело обычное, привычное. Наконец, он уперся коленом в собственную кровать. Сапоги были скинуты в два счета, камзол тоже. Корсак буквально рухнул в постель: день выдался насыщенный на знакомства, события, к тому же хмель еще гулял в крови. На разговоры сил уже не хватало, товарищи тоже предпочитали молчание. Жарковатый, даже немного душноватый воздух размаривал, заставляя смежить веки и отдаться во власть Морфея. Из тяжелой дремоты отрока заставил вынырнуть вопрос Белова: «Давайте хоть окно откроем, что ли?». Ответа тот дожидаться не стал и распахнул окно настежь. В комнату тут же ворвался поток свежего ночного воздуха, разливая по помещению легкий аромат трав. Алексей приоткрыл глаза, усмехнулся на наслаждающегося ночными видами Александра и тут же опустил веки, намериваясь заснуть. Только бормотание друга тревожило его. - Чего ты там увидал, а, Сашка? Чего бормочешь? Но Белов ответом не удостоил, Корсак недовольно сопя, поднялся и тихонько подошел к окну: любопытство брало вверх над усталостью. - Сейчас нас с потрохами продадут, братцы! - Коли продаст, так завтра свое сполна получит, - также шепотом ответил юноша, сжимая кулаки. Молчание терзаемого фехтовальщиком курсанта поражало. Зачем терпеть, ради кого – ведь они четверо у забора ведь не только не познакомились, но и разговор их трудно было назвать приветливо-вежливым. Так зачем покрывать незнакомцев? - Саш, зачем он так? Чего молчит? Ох, не поздоровиться ему… - шептал Алешка, сжимая плечо Александра.
Александр Белов: - Тихо, Алешка! - Белов шикнул на друга и опять прислушался. Не было больше слышно ни голосов, ни шагов, только сверчки в траве застрекотали как ни в чем не бывало. Не испугался курсант, видать, не передумал и не выдал их. Во дела! Саша повернулся к Корсаку. Тот крепко сжимал его плечо и глядел в темноту. Что он надумать успел? - Да сядь, Алешка, не кипятись, - юноша подвинулся и уступил другу место на своей кровати, а сам забрался с ногами на подоконник. - Он не просто молчит... Он сейчас продать нас мог, понимаешь? А не сделал этого. Хмель из Сашиной головы стал выветриваться, а мысли не спешили проясняться. Непонятно было, зачем этому правдолюбу понадобилось их покрывать. - А может, его совесть заела? - подумал Белов вслух и пожал плечами. - Или испугался, что мы ему отомстим и всыплем? Тогда глупость, там ему теперь всыплют похлеще. Пробыл здесь Саша еще совсем мало, но про крюйт-камеру и розги уже был наслышан. Не в новость ему это было, ибо как и везде, в Туле учителя не гнушались сечь нерадивых учеников. Но здесь для "морских питомцев" наказания были куда суровее. А ведь они, курсанты, не ребятня босоногая, они уже большие. И кто придумал такие дурацкие законы? Мало того что лупят почем зря, так еще и под арест сажают! От одного рыжего паренька курсом старше Белов узнал, что под башней есть подвал, в котором отбывают гауптвахту нарушители порядка. В подвале этом хранятся розги, да так их много, что впору из них корзины плести. А дальний угол на закутки поделен, и сидят в этих закутках провинившиеся курсанты. Кто часами, а кто и днями сидит. Парнишка, от которого Белов слышал про здешние наказания, только вышел из крюйт-камеры за то, что одному учителю солгал. И этот курсант сейчас тоже врал, что не видел никого... Вздохнул Саша и снова выглянул в окно. На душе стало совсем скверно. - Алешка... Выходит, он нас только что выручил! А самому теперь за нас достанется... Белов никогда не перекладывал на других свою вину. Пусть не он сделал это сейчас, а сам курсант выгородил всех троих неизвестно зачем. Все равно Белов считал себя виноватым, ибо за его провинность пострадает другой. Они считали его негодяем, а вышло вон как...
Алексей Корсак: Корсак безо всякого стеснения уселся на кровати Белова: в ногах ведь, как известно, правду отыскать бывает трудновато. Голоса стихли, и курсанты теперь предались размышлениям об только что услышанном, столь неожиданном и даже удивительном. - Разумеется, мог выдать, вернее, должен был, но отчего-то решил подставить себя, - пожал плечами Алешка. – Но только мы может о причинах его молчания гадать хоть всю ночь напролет, а до истины вряд ли доберемся. Завтра, завтра утром найдем его и расспросим. Корсак зевнул и, поднявшись с кровати, подставил лицо под прохладный ночной воздух. На улице царила тишина. Юноше на мгновение показалось, что он выглядывает в распахнутое окно в своей комнате в родном Перовском, еще мгновение и дверь приоткроется, на пороге возникнет матушка, ласково укорит за бодрствование в столь поздний час... Но только на мгновение. - Расспросить оно, конечно, можно, но ведь и нам придется сознаться в том, что мы, хоть и невольно, но подслушали разговор. Ох, что-то мне подсказывает: наказание в любом случае не избежать. Знаешь, давай спать – утро вечера мудренее, - Алексей вытянулся на уже своей кровати, поудобнее устроился на жесткой подушке, глаза закрывались сами собой, из головы улетучивались все мысли. – Спокойной ночи!
Александр Белов: Саше совсем не хотелось спать. Он забрался на подоконник и стал думать. Одну ногу он подтянул к себе и облокотился о колено, а другую свесил вдоль стены, покачивая ею в воздухе. Услышанное не выходило у него из головы. Был бы этот курсант доносчиком и подлецом, тотчас бы доложил мусье о нарушителях. А он ничего не сказал, пошел следом, как на заклание. Не может быть, чтобы он не знал, чем ему это грозит. Про подвал здесь только ленивый не знает, даже новички вроде Белова с первых дней наслышаны. Сознательно пошел, видать... Не любил Белов долго думать и рассуждать без толку. Душа его взбунтовалась и требовала справедливости. Выходит, этот курсант нарочно спас их от наказания. А кем будут они, если ничего не сделают после всего, что слышали? Пусть другой отбывает кару за них? Понятие чести было для Саши не пустым звуком. Наоборот, он никогда бы не стал сваливать свою вину на другого. Идти с повинной к фехтовальщику он уж точно не собирался, но долг чести велел ему прийти на помощь этому курсанту. Алешка уже спал, но Белову не терпелось рассказать, что он придумал. Он слез с подоконника, перебрался через свою кровать, уселся возле Корсака и стал тормошить его за плечо: - Алешка, друг! Просыпайся, дело есть! Сонный Корсак еще приходил в себя, а Саша уже горячо заговорил, не боясь разбудить спящих в казарме. - Ты понимаешь, что этот парень за нашу вину наказание понесет? И быть мне гадом ползучим, коль я буду спокойно спать, зная, что другому за меня досталось. Проступок то мелкий, но высекут за такое не в шутку. Нам его раны спину будут жечь, Алешка... Хмель выветривался из головы, мысли становились все яснее. Белов наполовину придумал план действий. - Секут обычно в обеденный час, говорят, наказанному сие еще досаднее. Тогда с утра мы успеем пробраться в подвал да поглядеть, что там к чему. Я пока не знаю, как мы его оттуда вытащим, но попытка не пытка! Что скажешь, Алеша?
полная версия страницы