Форум » "Заходите к нам на огонек..." (с) » Творческая кухня. » Ответить
Творческая кухня.
Анастасия Ягужинская: Кто любит и умеет творить стихи, рассказы, песни или просто что-то своими руками на нашу любимую тему - просим сюда! Оценивайте, читайте, принимайте участие!
Анастасия Ягужинская: Гаврила , сударь, Вы совершенно правы! :))) Александр Белов пишет: Алексей Корсак, здорово же! Продолжение будет? Алексей Корсак, присоединяюсь к вопросу моего любимого и жду продолжения! :)))
Алексей Корсак: Спасибо, уважаемые дамы и господа, за столь высокую оценку! Продолжение появиться незамедлительно!
Алексей Корсак: Глава 3. Крестный - Крестный, крестненький приехал! – Николай с радостным криком носился по парадной зале с огромным камином. Мальчуган увидал подъезжающую карету в окна парадного зала, выходившие на главную аллею, и теперь, сгорая от нетерпения, ожидал, пока молодой человек войдет в комнату. Наконец, послышались шаги, а потом отворились двери. Николай в долю секунды слез со стоящего подле окна стула и очутился в крепких и в то же время бережных объятиях вошедшего мужчины. Никита ласково потрепал мальчика по щеке, а тот настороженно прислушивался, не отрывая своих голубых глаз от дверей, – а вдруг крестный приехал не один, вдруг сейчас вот ручка двери повернется еще раз, и на пороге возникнет… отец, да, отец, горячо любимый, но так редко бывающий дома. - Нет, малыш, я один. Ты же знаешь, что отец ушел в плавание, - князь аккуратно поставил крестника на пол. – На сей раз он должен обернуться месяца за два. Как, по-твоему, это долго? Никита подошел к Ивану Матвеевичу, выразил свое почтение, чуть поклонившись, а затем пожал его еще довольно-таки сильную руку. Затем прикоснулся губами к благосклонно протянутой руке княгини. И лишь поприветствовав радушных хозяев, Никита Григорьевич подошел к Софье, поцеловал руку ей, задорно улыбнувшись. - Один месяц – четыре недели с хвостиком. Два месяца – четыре недели с хвостиком и еще четыре недели с хвостиком, - сообразил юный Корсак. – Вот только я не пойму долго это или коротко. Но я буду ждать, как матушка, - малыш прижался к матери. Черкасские с умилением наблюдали за рассуждениями своего маленького любимца. Его вместе с матерью они видели каждую неделю, а случалось и чаще. Алексей же был редким гостем в Петербургском доме князей. Никита же бывал там с визитами гораздо чаще, его приглашали на обеды и ужины. Аглая Назаровна таким образом оплатить услуги Гаврилы, который врачевал ее недуги всевозможными травами. Деньги предлагать она не осмеливалась, боясь нанести оскорбление. В один прекрасный день княгине вздумалось предложить молодому Оленеву уступить камердинера за довольно приличную сумму. Мужчина в вежливой форме, сильно побледнев, дал понять, что Гаврила не продается ни на каких условиях. Несколько месяцев он не появлялся в этом доме, вызвав бесконечное раскаяние Аглаи Назаровны. Сложившуюся ситуацию исправили лишь приложенные Софьей усилия. Никита не питал иллюзий по поводу вновь участившихся приглашений в дом Черкасских, четко отдавая себе отчет в том, что их гораздо больше интересует камердинер, нежели он сам. Но, как ни странно, обиды на этих уже далеко не молодых людей не было. Оленев и не догадывался, что среди друзей Корсаков князья наиболее благосклонно относились именно к нему. Белов представлялся Черкасских неким франтом, карьеристом, его считали излишне честолюбивым. Анастасию искренне жалели, как такую же как и они невинную жертву политических интриг – в «бабий заговор» ни Иван Матвеевич, ни Аглая Назаровна не верили. А молодой князь отличался и от Корсака, и от Белова. Объяснить это отличие супруги не могли, они просто чувствовали это. - Ты же должен приехать несколькими днями позже? – с тревогой решилась задать вопрос Софья, когда она прогуливалась вместе с Никитой и сыном по вечернему саду. - С делами раньше управился, да и княгиня уж больно Гаврилу ждала, - мужчина улыбнулся, несмотря на его старания, улыбка получилась натянутой. А посвящать женщину в причину своего неожиданного приезда он не спешил. – Алешку я проводил, он за вас спокоен был, а потому и уплывал с легким сердцем. Тебе не из-за чего тревожиться. - Дядя Никита, а на лодочке пойдем кататься? – Николенька теребил рукав камзола крестного. - Нынче уже поздно, а завтра будет день – будет пища, - поспешно ответила мать. В объяснения князя она не поверила, но в том, что ее Алешеньке ничто не угрожает, он сумел ее убедить. Николенька открыл глаза. Одиноко горящая свеча тускло озаряла комнату, едва-едва вырывая ее из цепких объятий ночного мрака. Неподалеку, на соседней кровати, спокойно, даже безмятежно спала матушка, ее дыхание было еле уловимым, будто бы им она не хотела нарушить сладкие грезы своего малыша. Мальчик посмотрел в окошко, подле которого стояла его кроватка. Небо было темным и холодным из-за покрывавших его тяжелых от скопившейся влаги туч. Ночная темнота и окутывающая ее «звенящая» тишина пугали, заставляя ознобу прокатываться по телу. Но вот ночной сумрак разрывают спасительные огни фонарей, мягко освещающих темные аллеи. Юный Корсак с тоской обратил свой взор на улицу. Его ни капельки не заботили ни темнота за окнами, ни светящиеся желтым светом фонари. Его мысли занимал теперь лишь один человек, горячо и нежно любимый – отец. Он был счастлив, рад приезду обожаемого крестного, но как же ему хотелось видеть на месте князя Оленева своего батюшку. Николенька старательно скрывал ото всех, особенно от матушки тоску во время вынужденных разлук. Часто в такие минуты грусть сменялась грезами, мечтами об огромном, бескрайнем море. О море, то ласковом, спокойном с веселыми белыми барашками многочисленных волн, то гневно бурлящем, обрушивающим всю мощь грозной стихии на несчастных, оказавшихся в его пределах. Море, заставляющем одних трепетать от ужаса, а других, собрав все силы «в кулак», до последнего противостоять буре, правда, не всегда выходя победителем из этой неравной схватке. Мальчика не пугали ни бури, ни штормы. Он грезил о выходе в море вместе с отцом. Алексей в его мечтах был капитаном прекрасного быстроходного крепкого корабля, а он – юнгой, готовым исполнить любой приказ или просьбу бесстрашного, опытного капитана. И всегда в трудную минуту юнга Корсак будет рядом с отцом, чтобы не случилось, даже ценой собственной жизни. Вот он в схватке с пиратами отводит своей шпагой удар, предназначенный капитану, а вот помогает удержать штурвал, когда на судно налетает наводящий на моряков леденящий душу ужас девятый вал, а вот… Мечты уводили мальчика все дальше, погружая в сладкий детский сон. Но и во сне море не отпускало. Волны ласково баюкали юнгу, лежащего на подвесной койке. Вдруг чья-то рука ложится на плечо, легонько сжимая его, заставляя проснуться. Николай открывает глаза и видит склонившегося к его койке отца. - Николенька, просыпайся, просыпайся, родной, - голос Корсака-старшего и ласковый и серьезный одновременно. Сын лишь удивленно смотрит, не понимая, как капитан оказался в кубрике для матросов, пусть даже это отец. - Просыпайся, милый, солнышко давно встало, - отец исчезает, голос удивительным образом превращается в голос матери, старающейся разбудить разоспавшегося сына. - Да, мамочка, - сонно пробормотал мальчик, с трудом открывая глаза. - Погодка нынче замечательная, а ночью дождь прошел. И если захочешь, то вчерашнюю просьбу по поводу прогулки на лодке, я думаю можно выполнить. Но для начала завтрак! – как ни странно, но ел мальчик плохо, частенько его приходилось заставлять. Мальчуган, обиженно надув губы, поднялся с кроватки, но перспектива прогулки вновь заставила заиграть счастливую улыбку на его личике.
Алексей Корсак: Глава 4. Водная прогулка Солнце переливалось на водной глади всеми цветами радуги, игриво касаясь поверхности реки своими уже горячими лучиками, так и маня совершить водную прогулку. Небольшая лодка с мужчиной и ребенком на борту не торопливо отчалила от берега. Мальчик радостно помахал женщине, стоящей на берегу и внимательно наблюдавшей за лодкой. Улыбнувшись, мать помахала в ответ своему крохе, на губах играла улыбка, но сердце сжимало некое дурное предчувствие. В который раз за какие-то минут десять, пока лодка отчаливала, молодая женщина пожалела, что отказалась от участия в прогулке. И хотя она полностью доверяла князю Никите, но все же ей отчаянно хотелось, чтобы сейчас на его месте оказался ее любимый Алешенька. - И в какую сторону поплывем, - серьезным тоном осведомился Оленев у Николая, делая широкие взмахи веслами. - Батюшка ведь на запад поплыл, вот и мы туда, - задумчиво ответил малыш. Никита вновь улыбнулся рассудительности этого маленького человечка, смышленого не по годам, с каждым днем все больше походившего своими стремлениями на отца. Если бы у него был сын, наверное, ему бы хотелось, чтобы ребенок был похож на Корсака-младшего. Но пока о создании семьи князь и не думал. Та единственная, которую он желал бы видеть в качестве спутницы жизни, никогда не могла принадлежать ему. Видимо, судьба в очередной раз решила посмеяться над ним, и по ее желанию возлюбленной Оленева стала Великая княгиня Екатерина, в пору их знакомства просто Фике, которую вместе с матерью он с друзьями сопровождал до Российской границы из Цербста. Дни, проведенные в пути по бесконечной снежной равнине, изредка пересекаемой лесом, были одними из немногих светлых пятен в его жизни. А еще часто в своих снах он видел постоялый двор близ города Риги, под кровом которого усталые путники провели ночь, морозную, темную зимнюю ночь. Стояло князю закрыть глаза, как в памяти всплывал образ еще совсем юной девушке, облаченной в одну лишь ночную рубашку, серьезно принимающей от него клятву любви и верности. Фике – будто бы в воздухе переливались звоном сотни маленьких колокольчиков. Фике – юное, хрупкое создание, нуждающееся в его опеке и защите. Фике – нежный, еще нераскрывшийся бутон розы. Его Фике. Но его Фике больше нет, есть гордая, недоступная Великая княгиня Екатерина Алексеевна, жена наследника престола Российского. Девушка, будучи при их последней встрече лишь только что прибывшей в Россию невестой наследника, одарившая его холодным, снисходительным взглядом, произнесшая: «Нет-нет, Вы обознались. Мы не знакомы!», оставившая незаживающую рану на сердце. Фике… - Крестненький, смотри, тучки находят, дождик будет! – разочарованно произнес мальчуган, сидящий в лодке и с любопытством разглядывающий все вокруг. - Из этих не будет, - Никита кивнул на небольшие разрозненные облачка синего оттенка, названные Николаем тучками. - Они слишком малы и далече друг от друга. Вот когда ты из тучки рубашечку сшить сможешь, тогда и будет дождик, - мужчина припомнил объяснения, слышанные им в детстве на такой же вопрос. Еще один гребок, затем еще один – они все отдаляются и отдаляются от берега. Молодой Оленев перевел свой взор с мальчика на днище, повинуясь какому-то внутреннему голосу. На днище плескалась прозрачная озерная вода, которая до этого там не наблюдалась. Присмотревшись, Никита понял, вода не слишком быстро, но прибывает. - Знаешь, малыш, а ты, пожалуй, прав. Дождичка нам не избежать. Давай-ка вернемся на берег, пока еще на небе властвует солнце, - крестный через силу улыбнулся, стараясь не напугать ребенка, и аккуратно, но быстро развернул лодку по направлению к берегу. Вода все пребывала, и скрыть сей факт от Корсака было невозможно. Но к приятному удивлению Оленева мальчик не плакал, даже не проронил ни слова, а лишь с широко раскрытыми глазами, забравшись на лавку с ногами, наблюдал за непонятно откуда взявшимися в лодке озерными водам. Князь Никита старался грести как можно быстрее и в то же время не слишком раскачивать лодку, дабы не потерять баланс и не перевернуться. Каждый взмах веслами давался все тяжелее и тяжелее – наполняемая водой лодка шла все медленнее, будто бы желая и вовсе навсегда остаться подальше от берега. Лодка отчалила, и Софья повернулась к Гавриле, который тут же принялся что-то восхищенного говорить о своем любимце – крестнике своего обожаемого барина. Мужчина говорил настолько увлеченно и восхищенно, что молодая женщина упустила момент, когда суденышко изменило курс и направилось к берегу. Когда ее взор вновь был обращен на озеро, уведенное озадачило, а после и вовсе напугало девушку. Тревога тяжелым кольцом сдавило сердце, затрудняя дыхание. - Софья Матвеевна, голубушка, Николеньке прогулка наскучила, да по матушке своей соскучился, вот они и возвращаются, - камердинер князя спешил успокоить стоящую возле него женщину. – Они сейчас уже причалят. Николай Алексеевич, позвольте, я Вам помогу, - Гаврила вытащил бледного, как полотно, перепуганного ребенка, по-прежнему не проронившему ни слова, не обронившего ни единой слезинки. Через мгновение мать крепко сжимала в объятиях свое горячо любимое дитя, словно стараясь оградить его, закрыть собой от всех невзгод. Никита при помощи Гаврилы вытаскивал поврежденную, наполненную прозрачной водой лодку на берег, оставляя на прибрежном золотистом песке мокрые дорожки. Передохнув малость, они решили лодку перекувырнуть, чтобы поскорее избавиться от воды и хорошенько разглядеть днище. - Софья, я очень прошу… не говори никому об этом ни полслова, - Оленев осторожно и в то же время настойчиво озвучил свою просьбу. – Зачем Черкасских волновать, коли все обошлось? Лодка прохудилась, с кем ни бывает. - Никита, вы же могли утонуть, - при этой мысли женщина побледнела и еще крепче прижала к себе сынишку. – А впрочем, как знаешь. Я буду молчать. - Николенька, ты же понимаешь, что эта наша прогулка военная тайна, которую никто не должен выведать? – князь серьезно посмотрел на мальчугана, тот кивнул в ответ. – Вот и славно. А теперь ступайте в дом - согреться не помешает. - Гаврила, я на тебя надеюсь, - Никита Оленев долго смотрел вслед Корсакам, пока те не скрылись из виду. Позже он еще раз оглядел днище. – На тебя и твое молчание. - Никита Григорьевич, не сомневайтесь, я же ни в жизнь не предам, - уже не молодой камердинер, казалось, был несколько обижен такой просьбой барина, которого он вынянчил на своих руках. Гаврила успокоился лишь в тот момент, когда рука князя примирительно похлопала его по плечу.
Алексей Корсак: Глава 5. Новое происшествие Майский вечер был на удивление теплым и ласковым. Не удушающе-жарким и знойным, как случается в летние месяцы, не холодным, как ранней весной или осенью. Еще не роились в воздухе сотни надоедливо жужжащих насекомых. Теплый, ласковый вечер, обдуваемый свежим ветерком, разносящим благоухания молодой травы и недавно распустившей листвы, смешивая его с тонким, едва ощутимым ароматом цветов. Днем отгремела гроза, сверкая молниями, щедро напоившая землю живительной влагой, следы от которой еще лежали на земле, блестели на траве и листве бриллиантовыми россыпями. Катившееся за горизонт солнце окрашивало небеса в розовато-оранжевые, а местами и лиловые оттенки, сквозь которые пробивалось золотистое свечение огромного огненного шара. Никита невольно залюбовался открывшемуся его взору зрелищу. Поскольку на берегу озера оно представало во всей красе, князь, легко и неспешно шагая, направлялся к водоему по безлюдным широким аллеям. Его тревожило вчерашнее происшествие с лодкой, которое удалось скрыть и от хозяев усадьбы, и от их слуг. Во всяком случае, он на это надеялся. Как и на то, что все было лишь роковым стечением обстоятельств, хотя здравый смысл и осмотр днища, если и не убеждали в обратном, то взывали к большей осторожности и осмотрительности. Князь старался постоянно находиться рядом с Корсаками или где-то поблизости. Но сейчас он вынужден прогуливаться на свежем воздухе: Софья с Аглаей Назаровной кормили Николеньку, который в присутствии крестного постоянно отвлекался, и кормление превращалось в пытку для взрослых. Иван Матвеевич изволили париться в бане в сопровождении лишь своего старого верного лакея Василия. Никита Григорьевич обратил свой взор на виднеющуюся из-за дубов невысокую рубленую баню и бегом бросился к ней. Из бани валил темный едкий дым, но находящиеся внутри несчастные были лишены возможности выбраться наружу – дверь была подперта обрубком бревна, не позволявшим отворить ее. Времени на размышления, негодование не оставалось. Оленев с трудом освободил дверь и резко распахнул ее. Набрав в легкие как можно больше воздуха, он бросился в задымленный предбанник и, стараясь не дышать, на ощупь нашел чье-то тело и вытащил его на воздух, те же самые действия он проделал и со вторым человеком. Парной уже полностью овладело пламя, нежно касаясь пола, стен своими оранжево-желтыми языками. Никита захлопнул дверь с улицы, поскольку окна были закрыты, тем самым он надеялся прекратить доступ кислорода внутрь, а, значит, и топлива для горения. Внезапно взгляд мужчины упал на что-то слабо поблескивавшее в неярком свете фонарей возле входа. Он быстро нагнулся и поднял заинтересовавший предмет. К немалому удивлению, если не сказать, тревоге князь узнал браслет, подаренный Корсаком своей жене на прошлый День рождения и выбираемый Алешей вместе с ним, Никитой. Браслет представлял собой витую серебряную цепочку, украшенную подвеской в виде крошечного амурчика, держащего в своих руках лук с натянутой тетивой и вложенной в него стрелой. Подарок любимого мужа пришелся Софье по сердцу, и она его почти никогда не снимала со своего тонкого запястья. Браслет сей молодая женщина весь сегодняшний день никак не могла найти. Оставленный вечером перед сном на прикроватной тумбочке он чудеснейшим образом утром исчез, исчез абсолютно бесследно. Хозяев усадьбы Софья беспокоить пропажей не пожелала, она и Оленеву не собиралась рассказывать, но тот случайно застал ее, когда она пыталась отодвинуть тяжелую тумбочку орехового дерева. И вот теперь браслет преспокойненько ожидал момента, когда его обнаружат. Никита Григорьевич направился к Черкасскому, и, надежно спрятав украшение в кармане камзола, склонился над сидевшим, прислонившись спиной к стволу клена, Ивану Матвеевичу. - Во время Вы появились, молодой человек! Я жизнью Вам обязан, - мужчина порывисто обнял своего спасителя. - Будет Вам, будет, - Никита улыбнулся Черкасскому, а затем повернулся к еще одному пострадавшему. – Ты как, Василий? - Благодарствую, барин, сейчас отдышусь малость, и буду вновь к Вашим с хозяином услугам, - на глазах у старого лакея блеснули слезинки не то радости, не то благодарности, а, скорее всего, от смешения всех чувств сразу. Сие происшествие скрыть от домашних и слуг возможным не представлялось. Княгиня долго охала возле чудом оставшегося в живых мужа, со слезами на глазах беспрестанно благодарила Оленева, она даже порывалась целовать ему руки, но смущенный Никита быстро пресек это. Софья с тревогой наблюдала за княгиней то смеющейся от счастья, то вдруг начинающей рыдать при мысли о последствиях, если князя Никиты могло не оказаться возле бани во время пожара. Через часа полтора такой смены поведения, женщина велела Гавриле дать Аглае Назаровне успокоительной настойки, и та, наконец, уснула. Софья Матвеевна бросилась было за разъяснения о произошедшем к Оленеву, но тот сухо, в общих чертах изложил ей то, что она итак уже знала. Браслет возвращать владелице он пока не спешил. *** - Понимаете, молодой человек, вся жизнь перед глазами промелькнула, - Черкасский тяжело вздохнул. Ему после происшедшего требовалось поделиться переживаниями, а поделиться он мог только с тем, кто мог бы его понять. И этим кем-то стал Оленев, покорно, с сочувствием выслушивающий исповедь Ивана Матвеевича. - Вся жизнь. Вот прожил я ее хорошо или плохо, но прожил. И пост занимал, и сослан был, и помилован. Ни о чем не жалею. Ни о чем, кроме одного – не дал нам Господь с княгинюшкой детей. Вот теперь Софья нам как дочь, а Николушка – внук. Признаюсь Вам, Никита Григорьевич, была у меня дочь. Ее мать… впрочем, неважно кем она была, сейчас, сейчас она уже предстала перед Создателем. Девочка эта умерла всего нескольких дней от роду, подхватив где-то пневмонию. Я тогда за границей находился, когда вернулся, меня ждал лишь могильный холмик. Не довелось мне ни разу повидать свое дитя, а я готов был признать ее. Никита, уютно устроившийся в кресле возле постели Черкасского, молча слушал воспоминания князя, перекликавшиеся с его собственной судьбой. И несмотря на более-менее наладившиеся отношения с отцом, вопросы, касающиеся истории его рождения, по-прежнему воспринимались им болезненно. - Я, кажется, упоминал, что на следующей неделе собираюсь в Петербург, - вновь продолжил Иван Матвеевич. – Мы с Аглаей Назаровной решили завещать все Софьюшке. Должен же я позаботиться о дочери моего покойного друга. *** - Утренние прогулки верхом, Вы меня поражаете, князь, - озорной голос заставил Никиту резко развернуть коня. – Я думал, что Вы еще почивать изволите, мне придется тревожить Ваш сладкий сон. - Сашка, какими судьбами? – Оленев спешился и заключил в объятия друга, уже стоящего на земле. - Я из Петергофа, решил навестить вас по дороге домой, - в глазах Белова заплясали озорные чертята. – А ты что же не рад мне? - Рад, еще как рад. Ох, Сашка, здесь такое происходит, - Никита тут же помрачнел, в глазах заплескалась тревога. – Я тебе сейчас все расскажу. Друзья уселись под стройной, высокой сосной. Белов с нескрываемым счастьем скинул надоевшие сапоги и вытянул ноги на жестковатой, еще чуть влажной от росы траве. Рассказ Оленева его удивил, если не сказать, поразил. - Такие дела у нас творятся, - Никита окончил повествование и теперь устремил свой взор куда-то в голубую высь небосвода, на котором вновь не наблюдалось ни облачка, а ласковое утро грозило перерасти в ясный солнечный денек. - Да уж, - проворчал Александр, - влипли в историю. А главное где, на отдыхе, в гостях. Что делать-то будем? - Выясни все, что только сможешь, об этой пассии князя и их умершей дочери, - князь Оленев достал из кармана блокнот, грифель и быстро написал имя обеих. – Еле выпытал, как ее звали – не хотел Черкасский говорить. Мне кажется, что это еще не конец. Корсакам грозит смертельная опасность. И решиться все в ближайшие дни. - Значит, действовать будем быстро и осмотрительно, - Белов успокаивающе похлопал друга по плечу. – Софью с малышом в беде не бросим. Знаешь, я за помощью к Лядащеву обращусь – ему куда легче выяснить все будет. - Поступай, как знаешь, - Никита согласно кивнул. – Мне возвращаться пора. Саша, у тебя дня три, не больше. А Софья пусть пока больной скажется, так легче за ней приглядывать будет. - Добро, - Белов обнял друга на прощание. – Жди меня через три дня.
Алексей Корсак: Глава 6. Пора действовать? Небо вновь заволокли мрачные, серые тучи. Опустившаяся на землю ночь, даруя долгожданный отдых и утомленным бесконечными куртагами, балами, маскарадами, и изможденным тяжелым физическим трудом, и государственным деятелям – всем, кто жаждал этого времени суток - не позволяла их разглядеть, а вместе с тем и испортить настроение явными признаками непогоды. Но и тучи заслоняли собой серебристо-нежный свет ночного властителя небес. - Гадина! Змея подколодная, который раз невредимой выходит! – шепот можно было едва разобрать, одна тень почти вплотную прижималось к другой. – Но ничего в следующий раз наверняка! Ты все понял, что следует сделать? – голос тени стал более жестким, слова звучали, как приказ. - Все сделаю, как говоришь! Скоро все будет кончено, - вторая тень внезапно едва слышно рассмеялась и потянулась к губам стоящего рядом человека. - Все, ступай! – тень оттолкнула собеседника и, бесшумно ступая, направилась прочь по коридору. *** Второй день Софья вынуждено, по совету Оленева, вернее, приказу, выраженному в мягкой форме, не выходила из комнаты, сказавшись простуженной. Николенька временно был переведен в покои Аглаи Назаровны, к ее немалой радости, и за безопасность мальчика, окруженного неусыпной заботой самой княгини и нескольких ее приживалок, можно было не беспокоиться. - Никита, ты чего-то опасаешься? – женщина обратилась к сидящему напротив нее в мягком кресле, обтянутом лазорево-розовым бархатом, молодому Оленеву. - Опасаюсь? Да я уверен, что течь в лодке, пожар, в котором едва не погиб Черкасский не случайны, - они впервые говорили начистоту об этих странных событиях. – И чувствую, что это как-то связано с тобой. Я не говорил раньше, но возле двери бани я нашел одну очень занятную вещицу, - Никита протянул Софье браслет. - Ты же не думаешь, что это я… - молодая женщина осеклась, бледнея, не в состоянии закончить пугающую ее мысль. - Разумеется, не думаю! – князь, сидевший откинувшись на спинку кресла, резко выпрямился, возмущенный таким вопросом. – Но кому-то очень нужно тебя подставить. Не волнуйся, я во всем разберусь, - мужчина старался говорить как можно увереннее и мягче, дабы успокоить молодую женщину. – Скоро все выяснится. *** Весь день, после разговора с Оленевым, Софья Матвеевна пыталась успокоиться, взять себя в руки, занять себя хоть чем-то. Пыталась, безрезультатно: иголка упорно отказывалась слушаться ее пальцев, и, начатая было, вышивка Библейского мотива не продвигалась, женщина принялась за чтение, но строчки плыли перед глазами, а мысли уносили ее прочь от книги. Она никак не могла понять, кому и зачем понадобилась обвинять ее в убийстве. Именно в убийстве, поскольку не подоспей Никита вовремя, ни Черкасский, ни его слуга не остались бы в живых, а ей бы грозила каторга, наверняка пожизненная. Эта мысль пугала Софью, заставляя вздрагивать от каждого шороха, как будто браслет был уже обнаружен полицией и сочтен уликой. Заверения молодого Оленева о благополучном завершении всей ситуации особого действия не возымели. Ей отчаянно хотелось оказаться в надежных, ласковых объятиях мужа, заслоняющих ее ото всех угроз внешнего мира, способного, как когда-то, спасти ее из стен монастыря, примчаться за ней в чужую страну, готового ночами качать беспокойного сынишку, стараясь хоть чем-то облегчить заботы жены. Но Алеша отправился в плавание, и его возвращения в Петербург следовало ожидать лишь через несколько месяцев. - Позвольте, я помогу Вам переодеться ко сну, - от нерадостных мыслей отвлек Софью голос горничной. - Это ты, Таня? – молодая женщина подняла взгляд на горничную. – Что ж, ты права – поздно уже. - Сударыня, а молодой князь Вам кем приходится? Он все время рядом с Вами, Николай Алексеевич его обожает, - Татьяна быстро и ловко расшнуровывала корсет. Девушка не сомневалась, что вопрос не рассердит стоявшую перед ней женщину. - Кем приходится? – Корсак машинально повторила вопрос горничной. – Он близкий друг нашей семьи. А тебе зачем? - Простите мне мое любопытство! – девушка вдруг присела в реверансе, опасаясь все же разгневать госпожу. - Ничего. Ступай спать, дальше я сама, - Софья отпустила Таню, опасливо поглядывающую на нее. – Ступай, ступай. *** - Никита, почему она вдруг заинтересовалась этим, она всего лишь горничная? – всю ночь Софья Матвеевна Корсак пыталась найти ответ, с трудом дождавшись утра и визита князя Оленева, она тут же посвятила мужчину во вчерашний разговор с Татьяной. - Слуги иногда бывают излишне любопытны, и ничего странного в этом нет, - князь поспешил успокоить женщину. – Ты стала подозрительной. Думаю, тебе стоит подышать свежим воздухом, дабы успокоить нервы. Покатаемся верхом?
Алексей Корсак: Глава 7. В чем я провинилась? - Мамочка! Дорогая, любимая, ты выздоровела? – едва только Софья ступила в комнаты княгини Черкасской, как к ней в объятия бросился Николенька. - Почти, мой хороший, почти выздоровела. Как ты вырос! – мать с нежностью смотрела на своего малыша. Два дня разлуки казались двумя годами. - А где крестненький, матушка? – Софья еще крепче обняла сына. Никита по возвращению с прогулки верхом куда-то уехал. Куда – женщине было не известно. *** Сидевший под молодой сосной мужчина бесцельно ломал сухую ветку, не удержавшуюся на могучем стволе и ставшую жертвой зимней непогоды, безжалостно сорванную порывом ветра в непроглядной снежной пелене бурана. Сидел он тут довольно давно, что подтверждала исписанная латынью земля, а теперь еще и обломки ветки, служившей ранее письменной принадлежностью. - Уж не меня ли ты тут встречаешь? – Никита поднял голову и встретился глазами с усмехающимся Беловым, умудрившимся неслышно приблизиться к другу. - Тебя, Сашка, тебя. Рассказывай скорее, не томи! – Оленев боялся, что друг не вернется к назначенному времени или не сможет найти интересующую его информацию. - Какой ты скорый, а накормить, напоить с дороги? – Александр снова усмехнулся. Но видя волнение Никиты, испытывать его терпение не стремился. Рассказ получился довольно долгим. И к его окончанию друзей уже окутывали мягкие весенние сумерки. *** Вечернюю тишину, царившую в готовящемся ко сну доме, разрезал истошный женский крик. - Иван Матвеевич, батюшка, защитите! Она заставила меня молоко выпить! О, как жжет внутри все, как жжет, - горничная бросилась в ноги вышедшему на крик князю. На пороге своей комнаты, держа в руке стакан с остатками молока, стояла бледная, как полотно, Софья. Таня продолжала истошно вопить. - Что здесь происходит? Софья, что случилось? – в коридоре появилась встревоженная Аглая Назаровна, недоуменно оглядывающая присутствующих. - Барин, батюшка, я дочь Ваша, а она видно узнала об этом и решалась расправиться со мной, - сбивчиво объясняла Таня, продолжая рыдать, стоя на коленях подле Черкасского. – Чтобы уберечь меня, матушка моя, покойная ныне, вынуждена была сообщить Вам о моей кончине. После и ее самой не стало. Ее кормилица смогла пристроить меня к моим приемным родителям, находящимся у Вас в услужении и от Вашей милости получивших вольную. А она, она… в чем я провинилась? – девушка захлебывалась слезами. - Только лишь в том, что наговариваешь сейчас на Софью Матвеевну, - невозмутимым голосом произнес неожиданно появившийся князь Оленев. – Да и никакая ты не дочь князя Черкасского. Ваша светлость, вот документы, подтверждающие безвременную кончину Вашей дочери, - Никита протянул бумаги изумленному Ивану Матвеевичу. – Если понадобится – есть и свидетели сего факта. А с тобой, милая, побеседуют другие люди. У них слишком много вопросов и очень мало ответов. А вот и они. Твой пособник уже дает показания *** - Ей захотелось счастливой, безбедной жизни в качестве дочери князя Черкасского. Откуда она узнала об умершей девочке, еще предстоит выяснить, - начал свое повествование Белов, когда после ареста горничной все собрались в гостиной, с нетерпением ожидая его рассказа. - Таня решила объявить себя чудом спасшейся родной дочерью Ивана Матвеевича, который не имел наследников. Но тут становится известно о решении князя сделать наследницей дочь своего покойного друга. Сначала Татьяна при помощи своего подельника повреждает днище лодки накануне прогулки, но здесь их подстерегает неудача. Тогда она решает погубить Вас, Ваша Светлость, там, в бане, но при этом подбрасывает украденный у Софьи браслет. Но опять вмешивается князь Оленев. И вот сегодняшний спектакль, тоже из-за вмешательства Никиты Григорьевича неудачный. Саша замолчал, молчали и все присутствующие, потрясенные произошедшими событиями и рассказом Белова. Во всем доме в эту ночь лишь маленький Николай Корсак беззаботно спал, прижимая к груди неизменный парусник и счастливо улыбался, опять видя во сне отца и бескрайнее синее море. КОНЕЦ
Анастасия Ягужинская: Алексей Корсак , какая интрига закрутилась! Я прямо с облегчением вздохнула, когда все кончилось хорошо... Спасибо Вам большое, очень понравилось! Желаю творческих успехов и новых идей!
Алексей Корсак: Анастасия Павловна, спасибо! Так и задумывалось с интригой, эдакий детектив в 18 веке.
Анастасия Ягужинская: И вышло очень здорово, правда! :))))
Алексей Корсак: Еще раз спасибо, сударыня!
Гаврила: Алексей Корсак , и мою благодарность примите, батенька! Читается - отменнейше! Optime! Что есть "превосходно"!
Алексей Корсак: Гаврила, благодарствую, сударь! Очень приятно!!!
Иоганна: И я поблагодарю ещё раз, с удовольствием перечитала))) Очень хотелось бы когда-нибудь ещё прочитать что-то подобное...))
Алексей Корсак: Спасибо! Обещать не буду, если придет вдруг какая-нибудь идея - обязательно напишу.
полная версия страницы